Гарро

Словно появившийся из священных сказаний о богах и чудовищах, которые он так поносил, меч титана вылетел из теней и разрубил его. Клинок отрубил его предплечье чуть выше локтя, а затем рассёк шею и плечо. Хальн всё ещё пытался понять, когда его голова отделилась от тела и упала на помост. Он увидел могучий меч, воткнувшийся в изогнутую стальную стену, его собственная кровь испарялась розовой дымкой с энергетического лезвия. Под ним, отброшенная силой удара, лежала его отсечённая рука, всё ещё сжимавшая мерцающий нож. Без мысленного контроля кожных реактивов, его скрытая метка преданности потемнела и проявилась. Сине-чёрная татуировка гидры с несколькими изогнутыми головами. Подтверждение его истинной верности в качестве тайной ауксилии XX легиона лежала там у всех на виду.

Отрубленная голова Хальна перекатилась, разрез, который отсёк её, был настолько искусным, что нервные импульсы начали давать сбой только сейчас, из мяса его чисто отрубленной шеи начали вытекать жидкости. Он всё ещё оставался в сознании, смерть мозга наступит через несколько секунд.

Он увидел собственное тело, безголовая масса опустилась на колени и извергала кровь из обрубков. У него сохранилось достаточно энергии, чтобы моргнуть и перевести взгляд.

В последние мгновения шпиона, его взгляд был прикован к лицу женщины. К цели.

Хальн почувствовал ужасную, последнюю панику этого момента, и всё, чего он хотел, это одну последнюю мысль, одно последнее сожаление. «Я хотел увидеть победу».

Печаль женщины захлестнула его, а затем он погрузился во тьму.

Теперь без меча, Гарро был безоружен. Больше меча, болтера или комплекта силовой брони, сам легионер был величайшим оружием в арсенале праведности — это была аксиома, которую вбили в него ещё неофитом, когда он тренировался под почерневшими от штормов небесами Терры и во мраке Барбаруса целую жизнь назад.

Он последовал за стрелком на нижний уровень тем же путём, спрыгнув с балки и пролетев двадцать футов до металлического пола. Для Гарро это был всего лишь шаг, и он ударил метал в идеальном трёхточечном приземлении, его накидка взметнулась в воздух вокруг него.

Огонь полыхал повсюду, и каждый из кричащих факелов был человеком, охваченным жестоким колдовским огнём. Им не позволяли умирать быстро. Какой бы жестокий звериный инстинкт ни управлял выпущенными оружием змеями, они явно любили вкус боли.

Гарро не обращал внимания на окружающую его агонию и бросился к ассассину, который шатался по помещению, пуская в ход своё проклятое оружие. У Легионера не было времени, чтобы нанести смертельный удар, угол был неправильным и удар вышел несбалансированным. Он ударил наотмашь, и убийца взмыл в воздух. Ассассин тяжело приземлился на ряд потрескавшихся деревянных скамеек.

Удар сместил повреждённую в бою маску убийцы, и Гарро направился к нему, пригнувшись, чтобы поднять её. Заржавевший, испачканный металл лицевого щитка делал его похожим на предмет старины. Гарро ухмыльнулся и раздавил маску рукой, разрушив хрупкие кристаллические схемы и линзы визора.

— Покажи мне своё истинное лицо, — произнёс он, когда ассассин пошатываясь поднялся на ноги.

Меч легионера застрял в стене погрузившегося в хаоса и затянутого дымом помещения и находился вне его досягаемости. Но это было неважно, Гарро прикончит этого ублюдка и без него, если понадобится.

Ассассин посмотрел на него, и Гарро увидел угловатое, неухоженное лицо, которое выражало смесь ненависти и мрачной решимости. Если бы не адское оружие в его руке и блики болезненного света, которые оно отбрасывало на его лицо, убийцу можно было бы спутать с бродягой из зловонного переулка какого — нибудь перенаселённого города-улья.

Гарро сократил дистанцию.

— Я дал тебе шанс. Ты должен был им воспользоваться.

Ассассин не удостоил его ответом. Он выстрелил.

Порыв вулканического пламени вырвался из зияющей пасти стеклянного пистолета, раскрывшись в множество пылающих потоков, которые понеслись к легионеру. Гарро показалось, что он увидел тёмные точки на концах огненных полос, напоминавших паучьи глаза. Затем заряд поразил его, и он пошатнулся от охватившего его инфернального пламени. Огонь, жарче, чем любое естественное пламя, с которым он когда — либо сталкивался, извивался и двигался вокруг него, держа Гарро в мучительных объятиях. Он почувствовал, как его накидка свернулась и воспламенилась, полимеризованные синтетические пласти-нити, достаточно гибкие, чтобы отразить удар ножом, теперь горели словно обычная ткань. Капюшон откинулся назад и сгорел, спалив щетину подстриженных волос на его бритой голове.