Гарсиа Лорка

- И у меня смутно на сердце, - признается Федерико. - Но ведь я ненадолго. Восемнадцатое июля - день святого Федерико, наш с отцом день, семейный праздник - ну, как не приехать? И что может случиться со мною дурного в моей Гранаде? Как-никак, - торжественно поднимает он палец, - там я маленькая местная достопримечательность!

Но еще до отъезда он заканчивает "Дом Бернарды Альбы". Собрав друзей, он читает им эту драму, все более воодушевляясь с каждой сценой. Вызов Бернарде, вызов всему ее миру бросает младшая дочь, Адела, вступающая в борьбу за свою любовь. Она не желает больше лицемерить и лгать, не желает терпеливо дожидаться смерти старшей сестры - она берет свое счастье, перешагнув через запреты, одолев страхи, победив самое себя. Могучая сила свободного человека просыпается в маленькой запуганной девушке. Отныне тюрьма не властна над нею.

Ее можно обманом толкнуть на самоубийство, можно приказать домашним хранить молчание об истинных причинах смерти. Но с рабством покончено Адела уходит из жизни непобежденной.

Жадно и в то же время нетерпеливо выслушивает Федерико поздравления друзей. Пьеса удалась - ему самому это ясно. Но если б они только знали, какой замысел возник у него на днях, едва не помешав дописать "Дом Бернарды Альбы"! Все сочиненное до сих пор было лишь подготовкой к новой трагедии, зашевелившейся в глубине сознания. Однако - ни слова о ней пока, ни одному человеку!

Время еще не позднее - а хоть бы и позднее, кто же в Мадриде спит в июльскую ночь! Тем более что Федерико через несколько дней покидает столицу - достаточный повод, чтобы немедленно отправиться всем в кофейню к Манко.

У знакомой, настежь раскрытой двери они останавливаются в нерешительности. Крики, несущиеся изнутри, настолько громче обычных, что сомнений не остается: там назревает крупная драка. К тому же, как явствует из характера перебранки, в дело замешаны политические страсти. Благоразумнее всего повернуть назад, но хозяин уже увидал Федерико, машет ему рукой, указывая подбородком на единственный незанятый столик, оставленный для почетных гостей.

Их появление несколько разряжает атмосферу - впрочем, разряжает ли? Спорящие - одни из них в комбинезонах, другие в полувоенных рубашках, третьи просто в рванье - чуть умеряют свои голоса, зато с нескрываемым общим недружелюбием приглядываются к компании хорошо одетых интеллигентов, усевшихся в стороне. Хорхе Гильен всей спиной ощущает эти враждебные взгляды - удивительно, как Федерико ничего не замечает!

А тот в ударе - болтает без умолку, дурачится, передразнивает приятелей. Вот и они позабыли об окружающих - Федерико представляет в лицах свою недавнюю беседу с художником Луисом Багариа, который сам себя именует: "карикатурист-дикарь". Замолчали за ближними столиками. Тишина расползается по кофейне. Все лица повернуты к Федерико. Остановившись на полуслове, он слышит только шепот хозяина, с гордостью поясняющего: "...тот самый, что сочинил "Неверную жену"!"

Ну, кто не знает "Неверную жену"! От недавней враждебности и следа не осталось, со всех сторон - улыбки, приветственно поднятые стаканы... В конце концов хозяин передает Федерико общую просьбу: почитать, если можно, стихи.

Федерико согласен. Только не "Неверную жену": ему, правду сказать, очень надоел этот романс. Он прочтет другое стихотворение из того же сборника - романс о Сан-Габриеле, покровителе Севильи.

"Сан-Габриель"? Стоит ли? - читает он на лицах друзей. - Слишком сложная поэзия для подобной аудитории. Да еще эти библейские мотивы - одних они разозлят, другим покажутся кощунством!"

Федерико победно улыбается. Сегодня он все может.

И действительно, еще ни один знаток не слушал его так самозабвенно и благодарно, как слушают буйные завсегдатаи Манко разговор между юной нищенкой из Трианы и цыганским архангелом, явившимся возвестить ей чудо из чудес - рождение сына.

- Святой Габриель! Я стала,

пронзенная трижды счастьем,

и блеск твой зацвел жасмином

над жарким моим запястьем.

- Храни тебя бог, Мария,

о смуглое чудо света!

Дитя у тебя родится

прекрасней ночного ветра.

- Ай, жизнь моя, Габриелильо!

Ай, Сан-Габриель пресветлый!

Заткала б я твое ложе

гвоздикой и горицветом.

- Храни тебя бог, Мария,

звезда под бедным нарядом!

Найдешь ты в груди сыновней

три раны с родинкой рядом.

Ответная жаркая волна поднимается в груди Федерико. Чего бы сейчас ни сделал он для этих людей, доверчиво отдающихся доброй силе, доброй власти его поэзии!

У матери изумленной

во чреве дитя запело.

Дрожат три миндальных дольки

в его голоске несмелом.

Архангел уходит в небо

ступенями сонных улиц...

А звезды на небосклоне в бессмертники обернулись!

Хорхе Гильен оглядывается, видит задумчивые светлые лица. И, наклонившись к соседу, шепчет ему на ухо:

- Может быть, и в самом деле начнется мятеж и все мы погибнем... но только не Федерико!

16