Гать. Задержание

— В общем, конечно, тут на первый взгляд много странного, — согласился с ним Лозовой и достал новую сигарету. — Отряд был малочисленным — раз, занимал, по военным понятиям, гибельную позицию — два, имел связь с большой Землей — три, а самое главное, он практически не вел боевых действий. Все это мне показалось странным, когда я попал в отряд… Но спрашивать, сами понимаете, Андрей Петрович, не принято. — Лозовой горько усмехнулся. — Хотя, конечно, могли бы доверять и побольше, все-таки, что ни говори, ели из одного котелка и не всегда досыта… Я как-то раз даже попытался сказать, что, дескать, позиция у нас хуже не придумаешь, да и место не ахти: болота, сырость. Но мне Тимофей так сказал: «Ты, Костя, вопросов не задавай. Базу отряда и его позицию выбирали соответственно его задаче. Понял? Вот так-то, парень!» Естественно, что после такого ответа вопросов у меня не возникало.

— Долго вы в отряде были, Константин Павлович? — как бы невзначай спросил Андрей.

— Чуть больше месяца, а потом тот бой… Вы уж не обессудьте, Андрей Петрович, — неожиданно виновато улыбнулся Лозовой. — Мало что я вам могу рассказать об отряде.

— Ну а о его бойцах? Ведь вы их знали.

— Даже и их мало… — Лозовой встал и, подойдя к двери, включил свет в горнице. Посмотрел на карманные часы, висевшие на ремешке в нагрудном кармане пиджака, озабоченно покачал головой, словно отмечая, что время позднее. — Устал я с непривычки, Андрей Петрович. Ребятам что: хоть целый день на ногах, и все нипочем, а в мои годы уже не побегаешь, стареть стал.

— Далеко ходили сегодня?

— Да не очень, до Выселок и обратно. Посмотрели могилы… — Лозовой проглотил комок в горле, — товарищей моих… Рассказал я им немного, показал, где бой шел. Думаем сходить на то место, где Груни избушка стояла. Потом туда, где я выходил из болота. Может, удастся на базу пройти. Лед-то, по-моему, еще крепок. Ребята фотографировали. Приедем в школу, фотостенд устроим. Вы надолго сюда, Андрей Петрович? Может, с нами и сходите? А потом в газете сможете выступить: следы от этой войны долго люди будут находить.

— А к Дорохову не заходили? — негромко спросил Андрей, внутренне подобравшись, словно ждал услышать нечто важное.

А кто это? — удивился Лозовой и застыл посреди комнаты. — Не знаю такого…

А разве Мария Степановна не рассказывала вам его историю? — в свою очередь, удивился Кудряшов, вставая с перевернутой табуретки, на которой сидел возле поддувала. — Странно… Дорохов, как он говорит, тоже был в отряде, только не на болоте, а на берегу. Разведчиком партизанским… Вам разве не приходилось об этом слышать?

— Нет… — растерянно произнес Лозовой и дрожащей рукой снова надел очки, — первый раз слышу. Послушайте, Андрей Петрович, да вы меня прямо к жизни заново возвращаете! Надо же такое — еще один мой боевой товарищ жив! Спасибо вам большое… Это же надо! — Лозовой взволнованно заходил по горнице, невнятно говоря и жестикулируя.

Андрей не перебивал его. Он ждал, пока Константин Павлович успокоится, чтобы продолжать разговор. А Лозовой все ходил по горнице, и на его возбужденном лице были написаны неподдельное волнение и радость. Неожиданно он остановился и, вынув из кармана маленькую склянку, вытряхнул на ладонь таблетку и сунул в рот.

— Нитроглицерин, — тихо сказал он, виновато поглядев на Андрея, и покачал головой. — Что поделаешь, Андрей Петрович, годы… А тут радость такая… Только, — он закрыл глаза и несколько мгновений сидел не шевелясь, ожидая, пока подействует лекарство, — только почему же Мария Степановна мне ничего об этом не сказала? Ведь мы так долго с ней говорили… И о Тимофее, и о ней самой. Непонятно… Может, забыла? Невозможно такое… А, Андрей Петрович?

— Тут сложная история, Константин Павлович. — Андрей помолчал, обдумывая ответ. — Во время войны, как утверждает Дорохов, он был послан Тимофеем Смолягиным на службу к фашистам. Сначала воду им возил… — Тут Андрей замолчал, прикидывая, стоит ли говорить все, как было на самом деле: — Часть у них стояла в районе Выселок какая-то секретная, вот он туда воду и возил.

— Да что, там же школа шпионская была! — вскрикнул Лозовой и тут же снова схватился за сердце. — Мы же только перед самым боем догадались об этом… Нам и задача была дана: обнаружить школу гестапо… Я же именно на нее напоролся в ту злополучную ночь, Андрей Петрович! Может, этот Дорохов как раз и был тем разведчиком, который раскрыл ее? Может, как раз он помог Тимофею раскрыть провокатора, которого к нам заслали? Так это же живой герой вашей будущей книги, Андрей Петрович!

Сердце Андрея сжалось от волнения, но перебивать беспорядочную речь он не торопился. Он знал по работе с людьми еще из комсомола, как важно дать человеку выговориться. Как важно уметь выслушать человека, не перебивая его, мысленно выстроить схему дальнейшего разговора. Слушая, Кудряшов сопоставлял сведения из архивов, обнаруженных белорусскими чекистами, и тем, что рассказал Лозовой.