Гаури

— Наша вера, — продолжал он, — способствует обогащению брахманов и ростовщиков. Вы, простые люди, слишком часто склоняетесь в приветствии перед теми, кто лишь стремится к наживе.

— Да, сахиб доктор, — сказал Адам Сингх, — все это правда, и вы — святой человек. В старину мудрецы говорили: «Один святой приходится на миллион грешников». Так было, так будет.

— Так не должно быть, — возразил Махендра. — Мы теперь обладаем большими познаниями. Мы можем заставить растения расти быстрее, можем подчинить себе солнечный свет! Подобно богам, мы научились управлять силами вселенной. Только надо избавиться от слабости, трусости, ограниченности. Мы должны преобразовать всю нашу страну, каждый ее уголок. И нам надо научиться предвидеть будущее… Сейчас мне приходится принимать больных здесь, в этой палатке, потому что узколобые люди, думающие лишь о своей собственности, привилегиях и религии, уничтожили лечебницу, где я работал. Но им не удалось добиться своего. Пациенты по-прежнему идут ко мне. И, возможно, все это только к лучшему. Я теперь построю такую больницу, о которой давно мечтал. В ней будет место не только для больных, но и для их родственников, которые будут приезжать и подбодрять больных.

Он помолчал с минуту и задумчиво продолжал:

— Нам надо покончить с бедностью, научиться бороться со смертью. Мир уже умирал несколько раз из-за того, что люди не желали думать об угрожавшей им опасности. Надо разумно использовать созданные нами машины. Народ наш, который так долго угнетали чужеземцы, сейчас свободен, и мы должны посвятить себя служению родине и человечеству. Надо бороться, чтобы построить новую жизнь, и работать, работать так, чтобы у каждого было что есть. И эту новую жизнь мы должны построить здесь, на этой земле, а не на небесах!..

— Сахиб доктор, я плохо понимаю все это, — сказала Лакшми.

— Я хочу, чтобы вы могли прямо смотреть в глаза людям, когда вернетесь в свою деревню. Конечно, вы не должны были продавать вашу дочь за деньги… Но ведь вы сделали это лишь из-за бедности. Любовь к деньгам пересилила в вас любовь к дочери.

— Так я могу забрать ее собой? — спросила Лакшми.

— Если возвратите ее мужу.

— Для этого мы и пришли сюда, ваше сиятельство, — сказал Адам Сингх.

— Не ваше сиятельство, а просто доктор!

— Будь благословен, исцеляющий сердца и тела, — проговорил с поклоном Адам Сингх. — Пусть боги вознаградят тебя за твою доброту.

— Не знаю, умею ли я чинить разбитые сердца. Тела — возможно, — тихо сказал Махендра.

— Я никогда не забуду ваших слов, — сказал Адам Сингх. — Вы должны приехать к нам и разбудить мертвые сердца, доктор-джи.

— А вы не боитесь, что вашим односельчанам я покажусь безнравственным безбожником? — иронически улыбнулся Махендра. — Не думайте, что они так легко откажутся от преклонения перед новым богом — деньгами. Они изменятся лишь со временем, когда великий переворот потрясет их жизнь и обновит землю. Ведь мы сейчас на верном пути. Только помните, что вы, народ, должны держать ухо востро, не поддаваться заблуждениям и не бросать таких девушек, как Гаури, на съедение волкам…

Лакшми заплакала.

— Ну, вот уж и слезы, — сказал Махендра и закурил сигарету, чтобы скрыть смущение. — Ладно, поплачьте хорошенько, чтобы потом почаще улыбаться.

— Ах, сахиб доктор, если мне удастся возвратить дочь ее мужу, я умру счастливой.

Махендра позвал Гаури и мягко подтолкнул ее к матери.

— Забирайте ее, — сказал он, улыбнувшись, — а то я, чего доброго, и сам женюсь на ней.

— Так мы взаправду можем забрать ее? — переспросила Лакшми, не веря своему счастью.

— Ну, конечно. Пусть она только уложит свои вещи да получит заработную плату. А теперь подождите на улице, пока она поможет мне принять остальных больных.

Лакшми упала Махендре в ноги, но Гаури подняла ее и проводила до дверей. Адам Сингх следовал за ними, сложив руки в знак смиренной благодарности. Разве можно было сразу излечить этих людей от укоренившегося раболепства?

Махендра пригасил наполовину выкуренную сигарету в черепе, служившем ему пепельницей, и позвонил в колокольчик, вызывая слугу.

7

Лакшми, Адам Сингх и Гаури прибыли в Малый Пиплан после захода солнца, когда далекая вершина Дхаоладхара еще тлела в темноте, словно после долгого пожара, в пламени которого сгорело убежище богов. Они сразу прошли к сараю, где лежал выздоравливающий Панчи. Хур Бану, растиравшая его, была до того поражена, что так и застыла с поднятыми руками. Но дядюшка Рафик, куривший кальян в ногах у Панчи, встал и вежливо приветствовал гостей. Панчи, не веря своим глазам, глядел на пришельцев, не находя слов от изумления.

— Сын мой! — воскликнула Лакшми, бросаясь к Панчи.

Покоробленный этой показной нежностью, Адам Сингх отвернулся и принялся вытирать платком пот с шеи. Одна Гаури спокойно подошла и села в ногах у Панчи, прикрыв глаза краем сари.

— Так вы все-таки привели ее обратно, — сказал Панчи.

Бледный и измученный, он, казалось, прошел через смерть.