Гавана

Он ощутил сильный удар в бедро, потом что-то звякнуло и пуля пролетела прямо перед его лицом, потом он осел на землю, и по закону подлости, который всегда срабатывает в таких вот отчаянных ситуациях, его правая рука — он стрелял с правой — вдруг оцепенела. Он не смог нажать на спусковой крючок, хотя, возможно, это объяснялось той простой причиной, что еще одна пуля угодила в кольт прямо над спусковой скобой, покорежила оружие и выбила его из руки.

Эрл опустился на землю и подкатился поближе к перекошенному «кадиллаку». Несмотря ни на что, он продолжал работать. Его рука метнулась к бедру и ощутила зловещий горячий ток крови. Но он не запаниковал. Он намеревался сражаться до конца, и ему понадобилось менее двух секунд для того, чтобы отыскать свое оружие, валявшееся в нескольких футах от него. Эрл схватил пистолет и сразу же увидел, что он испорчен. Пуля изувечила ударно-спусковой механизм, и спусковой крючок намертво заклинило. Пистолет пришел в полную негодность.

Он резко повернулся, пытаясь найти какое-нибудь другое оружие, и увидел рядом с собою своего убийцу. Никем другим этот парень быть просто не мог. Черный как смоль негр в униформе хаки и покрытых толстым слоем пыли ботинках, с морщинистым лицом, видевшим, несомненно, не одну сотню сражений. Ничего не выражающие, прямо-таки мертвые глаза: ни любопытства, ни торжества. Седые нити в шапке волос, заплетенных во множество тугих косичек. Круги от пота под мышками. Нет на земле такой армии, униформа которой помешала бы отчаянному парню, ловкому в обращении с оружием, за гроши подрядиться на какую угодно работу.

— Я иметь твоя в ж..у, — с диким акцентом проговорил негр.

— Тебя самого в ж..у, Джек, — ответил Эрл.

— Нет, тебя, тебя, парень, твою ж..у, скажи нет? Я буду убить тебя, потом искать те две жирные свиньи и убить их. Ха! Ты быть молодец, но все равно, твоя ж..а быть плохо.

Этот человек был слишком опытен и не стал бы делать опасные глупости вроде того, чтобы подойти и ударить Эрла ногой по яйцам. У него было полное преимущество: оружие, а вдобавок и все время, которым располагал мир. Он не станет делать дурацких ошибок. Только в никчемных кинофильмах плохой парень наклоняется к раненому герою, чтобы поиздеваться над ним, и тот кидает ему в лицо горсть песку. Он просто пристрелит Эрла, перезарядит пистолет, закончит работу и уберется отсюда. Завтра подробности того, что было сегодня, уже сотрутся из его памяти, а к пятнице он полностью позабудет обо всем.

Чернокожий поднял пистолет.

И тут же опустил его, отвлекшись на странное и непонятное явление.

Из его груди вдруг хлынула струя крови. Конечно же, это было настолько странно, что дальше некуда! Он не хотел верить в случившееся. С чего бы вдруг могло произойти такое страшное злодеяние?

Он опустился на колени. Пистолет «стар» неожиданно сделался невыносимо тяжелым, и сержант позволил ему упасть на землю. В ушах оглушительно отдавался звук сердцебиения, настолько громкий, что он даже не услышал второй очереди, которая тоже прошила его грудь. Он внезапно ощутил рядом с собой чье-то присутствие. Немного подался вперед и коснулся лица Одудуа, а та прижала его к своей темной груди, еще совсем недавно своего верного слугу, а теперь, увы, всего лишь очередного покойника.

Эрл видел, как этот человек умирал. Вот он уже лежит в грязи, беспомощный, словно младенец. Его глаза пусты, его рубашка красна от свежей крови, целого моря свежей крови. Запах пороха висит в воздухе.

Эрл был уверен, что слышал выстрелы, особенно вторую очередь. Ему показалось, что стреляли справа. Напрягая все силы, он приподнялся и посмотрел через багажник автомобиля — прямо, налево, потом направо, — пытаясь заметить стрелка. Но никакого стрелка не было. Пыль все еще висела в воздухе, легкий ветерок чуть покачивал листья приземистых деревьев.

— Эй! — крикнул Эрл, но не услышал ни ответа, ни какого-нибудь другого звука.

В этот момент можно было подумать, что он единственный человек на земле.

22

Они вопили не переставая. Впрочем, за это их нельзя было упрекнуть. Тайная полиция сначала взялась за ногти на руках пленников, используя какие-то особые приспособления, а затем перешла к пальцам на ногах, которые обрабатывались ножами. И все равно дело сдвинулось с места лишь после прибытия специалиста.

Его звали капитан Рамон Латавистада. Но обычно его называли Ojos Bellos — Прекрасные Глаза. Не потому, что его глаза отличались особой красотой или выразительностью, а потому, что этот старший офицер Servicio de Inteligencia Militar[37], размешавшейся в казармах Монкада, в своей работе самое большое внимание уделял глазам подследственных. Он твердо знал, что глаза — это ключ к душе любого человека. Его репутация внушала невольное почтение. Он работал быстро, страстно и умело, и его работа, хотя и очень привлекательная с виду, всегда отличалась высочайшей эффективностью.