Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век...

Ну-ка, брат, певец Фелицы,На свободе от трудовИ в отставке от юстицыНаполняй бюро стихов.Для поэзьи ты способен,Мастер в ней играть умом,Но за то стал неугоденТы министерским пером.Иль в приказном деле хваткаСтихотворцам есть урок?Иль, скажи, была нападка,Иль ты изгнан за порок?Не причиной ли доносы?

Ты протектор оным былИ чрез вредны их наносыТьму несчастных погубил.Не затеи ли пустыеБыть счастливей в свете всехПомрачили дни златыеВместо чаемых утех.Не коварство ль то лихое,Коим жадно ты дышал,Повернуло жало злоеИ чтоб ты под ним упал?Не стремленье ль твоё дерзкоЛюдей добрых затмеватьУкусило тебя едко

И заставило хромать?Не жена ль ещё виною,Ум которой с волосок,К взяткам долгою рукоюЗадала тебе щелчок?Расскажи мне откровенноНапасть съевшую тебя,И тогда я совершенноДам узнать тебе себя.Покажи и те примеры,Как нам в свете надо жить,На какой и вес, и мерыНам рассудок положить;

Как с Фортуной обращаться,Её благом управлять,Прямо смертным называться.Честь и совесть сберегать.А коль плохо в неудаче,То теперь ты испытал:Из коня залез во клячи,Не быв знатный Буцефал.

Стихи корявые (даже в представлениях того времени), но лучшие умы «дней Александровых прекрасного начала» их переписывали и цитировали с восторгом. Державин хотел ответить, но ему хватило мудрости не ронять себя. Жихарев уверяет, что эти стихи накропал Николай Кондратьев — секретарь отставного калужского губернатора, весельчака Лопухина. Уж конечно, у него нашлись основания ненавидеть «следователя жестокосердого».

Кто-то заступился за Державина, написал от его имени ответные стихи:

Не в моей, друзья, то воле,Что свободен стал от дел.Не министр теперь я боле,Знать, такой мне в том удел,

Что мне нужды издеваться,Дрязги, вздор пустой болтать?Я умею сам смеяться,Только стоит лишь начать…

Но побеждали недруги: они голосили громче. Молодость, взахлёб уверенная в своей правоте, всегда жестока по отношению к отжившему. Даже прозвание «певец Фелицы» — некогда почётное — теперь означало «старый царедворец и льстец», не более. Повержен неистовый консерватор! Значит, теперь он ответит за всё.

Ростопчин писал в те дни Цицианову: «Державин сочинил прекрасные философические стихи, уподобляя жизнь дежурству, и видно, что прямо из генерал-прокурорского дома влез опять на Парнас. Опасно, чтоб там не прибил Аполлона и не обругал Муз».

Из множества эпиграмм на постаревшего льва (басня Крылова навеяна как раз «свержением» Державина) выделялась одна:

Когда тебе весы Фемида поручала,Заплакала она, как будто предвещала,Что верности вовек другим в них не видать:Ты все их искривил, стараясь поправлять.

Этот упрёк не лишён здравого смысла, да и риторика изящна. Что и говорить, старания и благие намерения Державина в значительной степени оказались напрасными. Раздражение императора и быстрая отставка — вот неоспоримый результат его министерской карьеры. Обвинять в провалах недругов, кивать на неопытность и двуличие государя суть малодушие. Державин не сумел сработаться с хозяином земли Русской — а это самый настоящий провал. Но не забудем: многие его начинания закрепились в практике министерства и оказались благотворными.

ОТСТАВНОЙ ПОЭТ