Газета День Литературы # 103 (2005 3)

Фантастическую концовку романа я дочитывала, слушая по радио репортажи о землетрясении и разрушительном цунами в Юго-Восточной Азии, о гибели огромного количества людей в двенадцати странах этого региона и помощи мирового сообщества пострадавшим. Пророческий дар Галактионовой меня насторожил (совпадение вплоть до сдвига тектонических плит) и заставил в то же время посочувствовать: дару не хватает мощи для координации; стихия оказалась неуправляемой. Это, конечно, шутка, если позволительно поиронизировать над такой темой.

Настоящий упрек автору другой: что означает название романа "5/4 накануне тишины"? Не поняла, хотя напрягала извилины до упора. Пришлось утешиться мыслью, что в сложном по стилю и замыслу повествовании должно было остаться что-нибудь непонятным; заголовок — не самый плохой вариант.

Марсель Пруст, доживи до ХХI столетия, мог бы отдыхать при наличии в нашей прозе экспериментального романа Веры Галактионовой; о доморощенных постмодернистах и не говорю — их она, походя, поставила на свое скромное место.

ГЕОПОЛИТИКА В ЗЕРКАЛЕ ПАРОДИИ

В романе Галактионовой миротворцы еще шныряют по России под видом комиссии, содействующей разоружению; в произведении Афанасьева "миротворцы" нашу Родину уже оккупировали и планомерно сокращают количество "аборигенов".

Спор между Л.Ивашовым и А.Паршевым сводится к стратегии Запада в отношении России; генерал утверждает, что "петля анаконды" затягивается (удушение экономической блокадой), экономист же полагает, что у атлантистов "требование одно — вовлечение в мировую экономику. Давай, кошечка, всё до капельки. И только попробуй дернуться" (с.208). Анатолий Афанасьев принимает сторону Паршева и в романе "На службе олигарха", во второй сюжетной линии, прогнозирует результат деятельности миротворцев в 2024 году. Первая сюжетная линия — как бы пролог ко второй — описывает "семейное логово" олигарха Оболдуева, нового "хозяина в России", и мытарства писателя Виктора Николаевича Антипова, его биографа, олицетворяющие порядок, завершившийся оккупацией.

Паршев и Афанасьев вкупе составляют необычный дуэт; говорят одно и то же языком публицистики и художественных образов. "...Предположим, — пишет Паршев, — что уговорить наших предпринимателей жить в пределах российского рынка не удастся. Что будет? Будем жить в "мировой экономике"? Нет! Результат будет точно тот же. Через десять лет — не позднее — даже сырьевой экспорт из страны прекратится, а что останется, будут забирать просто за долги. И как тогда доллары попадут в страну? Значит, конвертации не будет. Не думаю, что население к тому времени вымрет полностью — кто-то останется. И по необходимости им придется придумывать какие-то деньги, и по необходимости — отказываться от импорта. Какой импорт, долги бы заплатить. Даже в случае иностранной оккупации оккупационной администрации придется вводить местную валюту (естественно, неконвертируемую), а об импорте туземцам придется забыть. И о Канарах тоже".

Прозаик, как убеждаемся, сделал прогноз на более далекий срок; не десять, а двадцать лет разделяют двух главных героев романа — писателя Антипова из "наших дней" и сопротивленца Митю Климова из "года 2024". Обнищавшие и вымирающие "руссияне" за годы хозяйничанья олигархов и миротворцев созрели для борьбы; в северных лесах, где скапливаются дружины, Митю подготовили к покушению на главу оккупационных войск Анупряку-оглы.

Сюжетные линии заканчиваются счастливо — happy end — писателю Антипову удается бежать с Лизой, а Митя после убийства Анупряки-оглы остается жив и лечится, готовясь к продолжению борьбы. На самом деле, успешный финал — пародия, соответствующая жанру романа; пародия самого жанра, требующего happy end'a для ублажения читателя вопреки мрачным событиям.

Из трех пародийных — последних — романов Анатолия Афанасьева (о двух я писала в "Литературной России" — "Ужас в городе", 2000, № 21 и "Гражданин тьмы", 2003, № 4) "На службе олигарха" получился самым масштабным по охвату истории России и одновременно самым лирическим, воплотившим в образе Лизы идеал писателя.

Пародия начинается с "помещичьего гнезда" — антикварного дворца помещений на тридцать. Роскошный парк и молодая мечтательная дочь хозяина напоминают о Тургеневе, воспевшем помещичьи имения как восприемников традиции русской культуры от монастырей. Внешне всё то же самое. По сути же пародия выворачивает наизнанку обманчивую красоту: англо-шотландско-ирландская "здоровая аура" в угоду олигарху "перешибает зловонный руссиянский дух". Ведь Оболдуев не был аборигеном в родном отечестве и себя "называл греком по отцу и арийцем по матери". Зато дочь Лиза, русская по матери, хранит этот дух и проявляет силу характера, присущего некрасовским героиням (коня на скаку остановит и т.д.), в борьбе за свою любовь к писателю Антипову.