Газета День Литературы # 62 (2001 11)

И все они у него — психологически очень убедительны, колоритны и рельефны. И по-своему великолепны. То есть как реальные люди многие из них могут быть кому-то неприятны или не очень симпатичны какими-то своими чертами и качествами, но как художественные типы — они великолепны. Например, та же бухгалтерша Хренова, аферистка высокого полета, мастер своего дела, ловко проворачивающая самые рискованные финансовые операции, так, что у нее все шито-крыто и ни к чему нельзя придраться. Или секретарша с большим стажем и опытом, все про всех знающая, бдительная, проницательная и порой не в меру инициативная Роза Всеволодовна, каждой бочке затычка, прощупывательница всех сотрудников и посетителей редакции, выведывательница чужих планов и намерений, верная боевая подруга Сергея Залыгина и всех своих предыдущих начальников — Косолапова, Наровчатова, Карпова, которая всю жизнь ждала начальника, за которым она "чувствовала бы себя, как за каменной стеной", и "не дождалась".

Если бы я была режиссер, я бы поставила по роману Сергея Яковлева художественный фильм, и это был бы захватывающий трагикомический фильм, тянущий по меньшей мере на Золотого Оскара. И сами герои этого фильма, то есть их прототипы, во главе с новым главным редактором "Нового мира" Андреем Василевским с удовольствием смотрели бы его и аплодировали автору "Задворок" Сергею Яковлеву!

В конце своих воспоминаний Сергей Яковлев написал: я сознаю, что после публикации своих "Задворок…" "я приобрету массу врагов и едва ли хоть одного сторонника… многие из (моих) прежних знакомых и друзей от меня отвернутся…". Должно быть, он и в самом деле обрел массу врагов. Но это и естественно. Этого и надо было ожидать. А иначе грош цена была бы и ему, и его исповеди. Он был готов ко всему и знал, на что шел, "на что он руку поднимал". Как рыцарь без страха и упрека.

Он совершил подвиг, акт отчаянного мужества, который заслуживает уважения и восхищения. "Да, были люди в наше время!" — сказал когда-то герой Лермонтова. Есть они и наше время. И яркий пример тому — Сергей Яковлев. Но в чем он ошибся, так это в том, что едва ли он обретет хоть одного сторонника. Он обрел даже и не одного сторонника, а многих, и в лице главного редактора "Невы" Бориса Никольского, взявшего на себя смелость напечатать его вещь в своем журнале… и в лице Юрия Кувалдина… и т. д. Они, вместе с Сергеем Яковлевым, и есть истинные друзья "Нового мира", они, а не всякая окололитературная шелупонь.

А "Новый мир" пускай не обижается на своих непокладистых авторов, а гордится ими. Потому что только благодаря им и таким, как они, он может вернуть свою славу, свою популярность, свою фирменную литературную марку и поднять свой упавший авторитет и престиж. И таким образом избежать своего закрытия в самом прямом смысле слова.

…А если бы я была Андреем Василевским, я бы выдвинула Сергея Яковлева на премию "Нового мира" или на какую-нибудь другую, повыше. Или хотя бы на награду, которая приравнивалась бы к медали "За отвагу на пожаре".

Станислав Куняев "ЭТО — СВЯТАЯ ПРАВДА…"

Я люблю время от времени слышать хриплый, взволнованный голос этого человека, когда он звонит мне по телефону с далекого австралийского континента:

— Станислав, это ты! Здравствуй! Как живешь? Как твой журнал? Как Россия?

Я люблю получать его письма, написанные каллиграфическим почерком, приобретенным им еще до войны в киевской средней школе.

Я люблю отвечать на его переписку, одобрять его новые стихи о своей страдальческой судьбе, о России и неизбывной трагедии разлуки русского человека с родной землей.

Поэтическая память о родителях, погибших в недрах ГУЛАГа, о юности на берегах Днепра, о войне, разделившей его сознание: родину надо защищать от врага, но кто защитит его самого от жестоких законов родины? — вот начало его жизни. А потом был штрафной батальон, плен, освобождение, бельгийские угольные шахты, и наконец — Австралия… А во второй половине жизни два тернистых пути — к России и к Богу.

В 1990 году Смолянинов с замирающим сердцем через полвека навестил родную землю и нашел в себе мужество написать горькие строки:

Прости меня, ушедшего от казни,

Прости ослабшего среди чужих дорог.

Душой я твой навеки, без боязни,

Вернусь к тебе, когда позволит Бог.

Все мы когда-нибудь вернемся в родную землю горсточкой праха, но на что надеяться русским людям, живущим в дальних краях? Я верю вместе с Игорем Смоляниновым, что души их вернутся на родину и будут витать в ее небесах.