Газета День Литературы # 74 (2002 10)

Грех Толстого был уже в том, что он сравнил людей с животными. Анималистика в литературе не была новостью и до Толстого, примеров достаточно. Автор этой статьи тоже пользовался в свое время этим методом. И Чехов пользовался, описывая Каштанку, Гололобого и т.д. Анималистика всегда существовала в литературе и искусстве (например, скульптор Эрьзя). Но одно дело толстовский мерин Холстомер, совсем другое — чеховская Каштанка или богатырские кони у Васнецова, хотя и Чехов, и Васнецов были ничем не хуже Толстого. Существовала православная эстетика, но была и антиправославная, антирусская, типа Холстомера. "Зеркало русской революции"... Хотя, прожив "в коммунистах" почти полвека, до сих пор не знаю, не понимаю, что значат эти слова.

Интересно, кто первый превратил посредственный рассказ в драму? Это уже не толстовская затея, он-то жанры не смешивал. Пьесы писал тоже, и очень талантливо. Нельзя, преступно смешивать жанры, устраивать в них путаницу. Это он понимал. Мы же обязаны этой путаницей его "нахальному величеству" кино. С кинематографа началась литературная вседозволенность, докатившаяся до Фанфан-Тюльпанов (в этом спектакле актрисы визжат и ноги чуть не до потолка задирают, ну а мужикам-актерам позволяется хватать друг дружку за половые органы...).

"Лошади" Марка Розовского задирают, слава Богу, одни хвосты, а не юбки. Впрочем, юбок у лошадей не бывает, у них попоны, да чего не придумаешь в режиссерском раже!

До чего докатилась театральная эстетика, можно толковать долго и мрачно. Предоставим это дело столичным критикам.

Стоило ли городскому бюджету тратить грандиозные деньги на приглашение такого театра?

Нет, не на пользу подобные зрелища все еще целомудренному вологодскому обществу.

Вологда

ГДЕ ЖЕ ВЫ, РУССКИЕ МЕЦЕНАТЫ?

О нашем Серебряном веке написаны сотни книг. Обсуждены все его аспекты, кроме одного. Почти неизвестно, что весь Серебряный век нашей литературы держался на русских меценатах. Мамонтов, Морозов, Рябушинский, Щукин, даже булочник Филиппов, и так по всей России, в каждом губернском городе и уездном городишке. Кое-кто разорился даже, вкладывая большую часть своего состояния в культурные проекты. Но проиграл ли исторически? Прошло сто лет, и оказывается, большинство купеческих и промышленных имен сохранилось в истории лишь благодаря их меценатству. Так было, и так будет.

Что же мешает сегодня нашим русским воротилам бизнеса вкладывать деньги в национальную русскую культуру? Неужели отсутствует честолюбие, желание остаться в истории? Или не хватает культуры? Слишком слабо понимание ее значимости в развитии общества? А какова наша предпринимательская элита, таково и состояние культуры. Крики о помощи слышны с разных углов. И либеральных, и патриотических, и театральных, и поэтических. Вот и нашей газете пора пришла кричать о помощи. Уже пять с половиной лет живет наш "День литературы"; судя по количеству откликов в печати, в литературных изданиях самого разного направления, по количеству писем в редакцию, рейтинг нашего издания в литературной среде весьма высок. И не только в столице. Будет жалко, если газета перестанет выходить. Мы благодарны всем, кто за эти годы помогал нам. Поразительно, что среди наших спонсоров, в разное время и по-разному поддерживавших "День литературы", нет ни одного человека, непосредственно связанного с культурой, ни одного издателя или газетчика. Простое желание помочь газете русских писателей. Но у каждого возникают время от времени те или иные трудности, те или иные проблемы, и всегда мы расставались друзьями…

Может быть, сейчас, на нашем новом этапе, найдутся и новые друзья?

Где же вы, русские меценаты? Газета "День литературы" ждет вас и вашей помощи…

Звоните по тел. [phone].

РЕДАКЦИЯ

Дон Томас СОН ШТОКХАУЗЕНА

Я видел ангелов, порою в смертном

Обличьи, но не красоты Эль Греко.

Садись, испей вина. Но нет же, что я:

Конечно, чаю? Дружище, мне завидно.

Я раньше не завидовал, когда

Услышал Missa Solemnisили когда

Увидел "Кольцо" в Бейруте. Но нынче

Слеп от зависти, как некогда Сальери

Перед хихикающим Моцартом.

Это был величайший шедевр в мире.

Они репетировали, как больные,

Десять лет ради одного концерта —

И погибли, и еще пять тысяч с ними

Отправились на тот свет в одно мгновенье!

Та красота сентябрьского утра

Мучительно прекрасного; самолеты

Изысканно сверенные, спокойные

И затем летящие сквозь естество

В вечность, круша сталь и стекло вдребезги!

Они оставили нас без защиты,

Бросили в новый мир, как художники,

За грань возможного или мыслимого…

И ты исполнил это, Усама!

Мне это было бы не под силу.

Четыре вертолета в моем квартете

— Быть может, слышал? — идея, что пришла

Во сне; но я бы и не догадался

Небрежно сказать каждому пилоту

И музыканту, что они рухнут

На зал под ними — но даже тогда

Было бы так патетично… Еще чаю?

Это Earl Grey, с привкусом…

Мертвецы оценили бы тв

ой шедевр,

Если б знали. Ведь их привилегией

Было расположение мест в зале

И билеты (дороже, чем на оперу).

Кто бы предпочел скучный неброский фильм