Газета День Литературы # 87 (2003 11)

Тут определение простое: человек чувствует себя единым с Россией, заботится о её национальных интересах — это одно. Какой бы национальности он ни был. И другое — когда человек, живя в России, или, больше того, находясь в руководстве страной, не исповедует национальных интересов, предаёт их, продаёт, играет в них, преследует свои корыстные цели или вообще отстаивает интересы другого государства.

Власть должна прежде всего заботиться о национальных интересах. Попробовал бы Буш-младший или старший поставить "новое мышление" выше национальных интересов, развалить страну, а потом выставлять себя снова кандидатом в президенты…

Но чтобы отстаивать эти интересы, надо проникнуться национальным сознанием. Тютчев пишет Горчакову: "Перед лицом создавшегося положения и ввиду того, во что оно может превратиться, сам государь по вопросам внешней политики не менее вас нуждается в более твердой точке опоры, в национальном сознании, в достаточно просвещенном национальном мнении…".

К идеалу власти на Руси, в России: власть не должна быть безбожной. В письме графине Антонине Дмитриевне Блудовой поэт пишет: "Одним словом, власть России на деле безбожна, ибо неминуемо становишься безбожным, если не признаёшь существования живого, непреложного закона, стоящего выше нашего мнимого права, которое по большей части есть не что иное, как скрытый произвол. В особенности грустно и безнадёжно в настоящем положении то, что у нас все общество — я говорю об обществе привилегированном и официальном — благодаря направлению, усвоенному им в течение нескольких поколений, не имеет и не может иметь другого катехизиса, кроме катехизиса самой власти".

У нас идёт борьба за власть день и ночь, год за годом…

Конечно, видимо, со временем придут к власти люди истинно верующие, а не атеисты и не авантюристы.

Народ наш очень устал от демагогии и от риторики. И прежняя власть этим грешила, и нынешняя взяла на вооружение риторику.

В письме к Ивану Сергеевичу Гагарину, издателю сочинений Чаадаева, Тютчев писал: "Мне приятно воздать честь русскому уму, по самой сущности своей чуждающемуся риторики, которая составляет язву или скорее первородный грех французского ума. Вот отчего Пушкин так высоко стоит над всеми современными французскими поэтами…"

Конечно, в двадцатом веке мы, видимо, обогнали все страны по риторике, но пора возвращаться к себе. И в поэзии, и во власти.

Кстати, в поэзии риторики было не меньше, чем в президиумах.

О своих переживаниях севастопольского поражения (Крымская война) Тютчев пишет жене Эрнестине Федоровне: "Одним словом, несмотря на истинные чудеса храбрости, самопожертвования и т.д., нас постоянно оттесняют, и даже в будущем трудно предвидеть какой-нибудь счастливый оборот. Совсем напротив. По-видимому, то же недомыслие, которое наложило свою печать на наш политический образ действий, оказалось и в нашем военном управлении, да и не могло быть иначе. Подавление мысли было в течение многих лет руководящим принципом правительства. Следствие подобной системы не могли иметь предела или ограничения — ничто не было пощажено, все подверглось этому давлению, всё и все отупели".

Так называемые наши "застойные годы" угадываются здесь абсолютно.

Письмо Горчакову о небходимости национального сознания у государя, которое я цитировал в начале, написано в 1859 году, Но эта мысль постоянно его беспокоит. Вот через восемь лет, в 1866 году, поэт пишет Э.Ф.Тютчевой: "Я только что провёл три дня между Ораниенбаумом и Петергофом, ведя политические прения со всеми членами августейшей семьи, которые все разделены между собою своими немецкими симпатиями и антипатиями…Единственное, что совершенно отсутствует, это — русская точка зрения на вопрос. Это навело меня на печальные раздумия".

Господи, как Тютчев переживает, что у властей предержащих отсутствует понимание национальных интересов. Вот он пишет княгине Е.Э.Трубецкой: "…как бы ни старалось правительство, какие бы чувства, хотя самые добродетельные, самые великодушные и самые бескорыстные оно ни испытывало, но если оно перестает быть представителем и воплощением национальных интересов страны, если оно осуществляет лишь политику личного тщеславия, оно никогда не заслужит за рубежами ни благодарности, ни даже уважения. Им будут пользоваться в своих выгодах, и над ним по праву будут смеяться".

Тут уж прямо Тютчев подставляет зеркало нашим всем нынешним лидерам. И самому нынешнему.

В этом же письме Тютчев высоко отзывается о Бисмарке. "Самые ожесточенные враги политики г-на Бисмарка не откажут ему в уважении, ибо видят в нем энергичного, самого убежденного представителя национальной идеи, тогда как наше преувеличенное миролюбие доставит нам в конце концов только свистки и шиканье. Высмеют — и вполне заслуженно — труд, который мы берем на себя, чтобы привести к согласию державы, слишком естественно расположенные к тому, чтобы быть в согласии всякий раз, когда дело идет об оспаривании и отвоевании у России ее исторического права или даже об отрицании ее права человеческого…"