Газета Завтра 364 (47 2000)

Пара-тройка провокаций, десяток финских и словацких трупов — и под знаменами ОБСЕ в приднестровье войдут "надежные" силы. Чудная картина: натовцы все прибывают и прибывают на аэродром в Тирасполе. А русский Генштаб решает — начинать или не начинать "из-за такого пустяка" ядерную войну с НАТО... Разумеется, все закончится "хорошо". В Вене будет принято коллегиальное решение отстранить Россию от миротворческой операции в Приднестровье, но признавая за Россией роль "великой державы", НАТО непременно оставит российских наблюдателей на приднестровской земле. "И повторится все, как встарь...": Россия радостно примет на себя роль пристяжной собачки широких натовских саней, президента ПМР Смирнова повезут в какой-нибудь очередной Дейтон подписывать какие-то очень важные и во всех отношениях гуманитарные соглашения.

Катастрофа прогнозируема. Пусть в МИДе потом не разводят руками. Пусть не сетуют туристы, если их не пустят в город Сочи — курорт придется срочно перевращать в закрытую базу Военно-Морского Флота России.

Путин всеми своими действиями внутри страны пытается доказать, что Россия готова к сосредоточению сил...

Увы, на внешнеполитическом поприще дела обстоят куда хуже. Увы, Примаков не Горчаков. Россия не сосредотачивается, а съеживается... Серый кардинал российского МИДа всеми своими суставами болеет за интересы Запада, а под нос полковника Путина незаметно подкладывается большая, заморская, звездно-полосатая свинья.

КУБА – РЯДОМ

В "Концепции внешней политики Российской Федерации", программном документе путинской эпохи, содержатся уверения в том, что Россия будет "решительно противодействовать расширению функций ОБСЕ, в частности, попыткам перепрофилировать ее деятельность на постсоветское пространство и Балканы". Как это согласуется с тем, что происходит под боком у Путина? Или процитированный выше грозный документ — всего лишь груда мятой и никуда, в сущности, непригодной бумаги?

Жители Приднестровья не задают себе таких вопросов. Они смертельно устали от жизни в условиях экономической и политической блокады, но не хотят стать жителями ни Трансистрии, ни Великой Румынии. Они скорее снова лягут на рельсы, чтобы не допустить выхода из республики последних эшелонов с российской бронетехникой. Лежа на этих холодных рельсах, они будут смотреть в родное небо и видеть, как спускаются на их головы две десантные дивизии, вызванные генералом Евневичем, чья фамилия в Приднестровье произносится всегда с заменой одной буквы на близкую ей другую.

Непризнанная мятежная республика, не давшая в 1990 году отпор сепаратистским устремлениям Кишинева, остается в полном одиночестве.

Когда-то на родине Юрия Гагарина люди пели песню со словами: "Куба далеко, Куба рядом…" Приднестровье — это та Куба, которая рядом.

Россия, похоже, навсегда покидает политые русской кровью, овеянные славой Суворова земли. Оставляет на "милость" палачей удивительный народ, который в своей святой борьбе за Отечество понадеялся на современное Российское государство.

В ту минуту, когда на улицах цветущего весеннего Тирасполя появится говорливый натовский патруль, у каждого русского патриота пусть потемнеет в глазах.

table.firstPanel {width: 100%} td.feedbackLink {text-align: right} input.gBookAuthor {width: 50%} textarea.gBookBody {width: 99%} div.error {color: red} p.gBookMessage { width: 536px; overflow: auto; border: 1px dashed rgb(200,200,200); margin-top: 2pt; padding: 7px }

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=1; bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random; z="p="+p+"[?]y=""; y+=" "; y+="

"; y+=" 23 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

24

У нас мойка окон любой сложности 25 от специалистов.

Виктор Верстаков «ПРИДНЕСТРОВЬЕ РИФМУЕТСЯ С КРОВЬЮ...»

1

В Бендерском пустом ресторане

с наружной стеклянной стеной

сижу я, и как на экране,

жизнь движется передо мной.

Прохожие неторопливы,

машины зазря не гудят,

и много девчонок красивых,

и много веселых ребят.

Давненько я не был в Бендерах —

лет восемь, с прошедшей войны,

которые прожил на нервах,

натянутых пуще струны.

Отвык от спокойного быта,

простых и радушных людей,

от кинотеатров открытых

и выметенных площадей.

А раньше здесь падали мины,

автобус разбитый горел,

и был нескончаемо длинным

тот первый короткий обстрел.

И памятник Пушкину помню,

простреленный кем-то насквозь.