Газета Завтра 939 (46 2011)

Правда, с критериями успеха неладно во всем мире, стремительно меняющемся в ходе адаптации социальных отношений, соответствующих индустриальным технологиям, к технологиям постиндустриальным. Саркози, например, обнаружил, что ВВП в эпоху глобальных монополий перестал выполнять свою роль показателя успешности. Не зная, как измерять успех, каким критерием отличать его от поражения, мы лишаемся и понимания того, к чему надо стремиться, — а ведь еще Сенека говорил: для того, кто не знаёт, куда плывёт, нет попутного ветра.

Возвращаясь к медведевским "И", отметим очевидное: все виды государственных институтов целенаправленно и последовательно разрушаются до такой степени, что политическую систему России называют "паханатом". Это уничтожение вполне логично — ведь по самой своей природе большинство институтов мешают разворовыванию и разграблению страны, создавая неприемлемые ограничения для правящего класса.

Инновации остались преимущественно пропагандой, за исключением ряда весьма странных идей, последней из которых стала всеобщая игра в бадминтон. А отмена зимнего времени? Мало того, что страна теперь вынуждена жить по времени, максимально, на два часа, отличающемся от природного, что максимизирует ущерб, наносимый этим отклонением организму, так это еще и привело к сбоям в электронных календарях, включая любимые Медведевым айфоны.

Торжественно провозглашались в качестве инноваций цифровое телевидение, переход на которое откладывался несколько раз и в итоге был перенесен на "послемедведевское" время, широкополосный Интернет (вполне успешно развиваемый бизнесом своими силами) и, наконец, замена традиционных ламп накаливания лампами дневного света, экологически вредными и не приспособленными к последствиям реформы электроэнергетики в виде сильных скачков напряжения. О наличии светодиодов, которые являются подлинно инновационной технологией в этой сфере, через Твиттер президенту, вероятно, просто не написали: "слишком много букв".

При этом масштаб всех этих начинаний совершенно не соответствовал первоначальной громоподобной риторике.

Следующее медведевское "И" — инвестиции, которые так и не восстановились после кризиса конца 2008—начала 2009 годов. При этом около 95% того, что официально считается российским государством иностранными инвестициями, на деле представляет собой кредиты, в том числе и краткосрочные, на срок менее полугода.

Что же до интеллекта, то утечка мозгов, насколько можно судить, именно в последние годы, именно в президентство Медведева превратилась в их паническое бегство, — и Медведев продекларировал, что не видит в этом проблемы.

Конечно, имеются и успехи, и много локальных улучшений, вызванных, в первую очередь, высокими доходами экспортеров, включая импорт сложных потребительских товаров и технологий.

Но колоссальному замаху на модернизацию, продемонстрированному Медведевым, по своему масштабу соответствовало только одно действие — создание технополиса "Сколково".

ИТОГИ МЕДВЕДЕВА: "СКОЛКОВО"?

С советских времен в России осталось много наукоградов, которые работают — лучше или хуже, но работают. И не только самый простой, но и самый логичный, самый эффективный путь создания центра модернизации заключался в опоре на один, а лучше — на несколько из них.

Однако, Медведев выбрал иной путь: "Сколково" создается "с нуля". Конечно, не с "большого нуля", возникшего в Нью-Йорке после 11 сентября 2011 года, но со вполне симпатичного нулика в пяти километрах от Москвы. В пяти километрах, по которым, напомню, очередные модернизаторы всея Руси даже не смогли проложить приличную дорогу: не кто-нибудь, а сам Медведев был вынужден признать, что за полтора года не слишком интенсивной эксплуатации дорога практически пришла в негодность.

Резиденты "Сколково" (что в силу характера проекта все более напоминает "резидентов" популярного "Комеди-клаба") получили колоссальные привилегии, по сути дела выведшие их из российской юрисдикции. Не только почти все значимые российские законы, но даже и сам русский язык не применяются в "Сколково". В нем предусмотрены специальный суд, специальная полиция.

При всем этом резиденты "Сколково" не обязаны находиться на его территории физически. Их производства и даже офисы могут располагаться где угодно в России. По сути дела, "Сколково" — не территориальная зона развития, а механизм предоставления колоссального набора значимых льгот, в том числе налоговых, своего рода аналог оффшорной зоны "Ингушетия", созданной в 1994 году, когда началась первая чеченская война.

Хотелось бы знать, какую войну и с кем мы ведем сейчас, потому что чрезвычайный масштаб и характер предоставления льгот может быть оправдан лишь чрезвычайными же обстоятельствами.