Газетчик

– Я все о тебе выяснил, Андрей, – сказал Соловьев. – Что же ты не сказал, что ты наш земляк?

– Мне было девять лет, когда я отсюда уехал.

– И что с того? Родная земля – это навсегда. Так что, не будешь родину покрывать позором в глазах общественности? Или ради красного словца не пожалеешь и отца? Так это у вас, у журналистов?

Андрей молчал.

– Настоящая смелость – она в том, чтобы думать не о мертвых, а о живых. Давай думать о живых.

– Нина жива, – сказал Андрей.

– Нина мертва, – сказал Соловьев. – Она утонула.

56

Перед тем как уехать из Шиченги, Андрей заехал к отцу. Отец сидел на крыльце и курил. Он сильно сдал с тех пор, как Андрей его видел в последний раз. Андрей немного посидел с отцом, но поговорить не получилось. Отец уже и тогда слышал плохо, а теперь совсем оглох. Посидели, помолчали, выкурили по сигарете, обнялись.

Андрей пошел к машине.

57

Соловьев стоял у окна и смотрел на поселок. Пшеницын вошел в кабинет и встал у двери.

– Скажи мне, Павлик, – начал Соловьев, – если Валеру Шаврина будут искать очень-очень хорошо, что найдут – Валеру Шаврина или его тело?

Пшеницын не отвечал. Соловьев обернулся и посмотрел на него.

– Соображай быстрее, Павлик. Я что, слишком сложно сформулировал вопрос? Если найдут Шаврина, найдут его самого или его тело?

– Тело.

– Хорошо. Теперь что касается Бокова. Ты ведь уверен в том, что он будет молчать?

– О чем?

– О том, что ты подложил патрон в ружье, которое было у Кораблева.

– Боков-то будет, вот журналист…

– Журналист не твоя забота. Я тебе задал вопрос о Бокове.

– Боков будет молчать. Сто пудов.

– Хорошо.

Соловьев подошел к Пшеницыну.

– А теперь, Павлик, докажи мне, что ты мой человек.

На лице Пшеницына появилось выражение крайнего недоумения.

– Как?

– Мне все равно. Думай.

– Я для вас что угодно сделаю. Только скажите.

– Я же тебе сказал: думай сам.

– Я не знаю.

– Думай лучше.

Пшеницын сунул руку в карман, достал что-то и отдал Соловьеву. Тот посмотрел на этот предмет и удовлетворенно кивнул.

– Можешь идти.

– А с журналистом-то?

– Не твоя забота, я же сказал. Иди работай.

Пшеницын вышел. А Соловьев подошел к столу и положил в ящик то, что отдал ему Пшеницын.

Это были часы «Ролекс» с золотым браслетом.

58

Начало светать, когда желто-синяя милицейская «копейка» выехала из Шиченги. Лупоглазый сидел за рулем. Нина сидела рядом. Лупоглазый посмотрел на нее и вдруг улыбнулся.

– Ты очень выросла, дочка.

Нина не ответила.

59

Через две недели в областной газете «Русский Север» вышла статья о том, как в далеком северном поселке на границе с Архангельской областью завуч средней школы с необычной фамилией Пергамент довела до самоубийства старшеклассницу. Потом та же завуч застращала учителя географии до того, что он захватил заложников и был убит доблестным сотрудником милиции Павлом Пшеницыным. Пшеницын за этот подвиг представлен к званию старшего сержанта.

Статья была подписана псевдонимом – Андрей Шиченга.

60

Прошла зима, и река Шиченга вышла из берегов. На этот раз зима была снежной, и наводнение оказалось серьезным. Вода дошла до синего домика на берегу и затопила его по самые окна.

Двое бородатых сотрудников МЧС в оранжевых комбинезонах подплыли на зеленой надувной лодке к домику и залезли в окно.

В домике они нашли старуху Шарову. Она лежала на кровати, глядя в потолок. Лицо ее почернело.

Патологоанатом, который осматривал тело, обнаружил, что у Шаровой сломана подъязычная кость, как бывает, когда человека душат. Однако был конец смены, ему было лень ждать милицию и возиться с бумагами, поэтому в графе «причина смерти» он написал: «Смерть от естественных причин».

Вот так делаются дела у нас в Шиченге.