Газлайтер. Том 4 (СИ)

Я достаю мобильник и звоню Никитосу:

— Сейчас выйдет толстяк в блейзере. С шишаком на лбу. Проследи за ним. Меня волнует, уедет он или останется ждать на улице.

— Понял, шеф.

Убрав телефон в карман, поворачиваюсь к Антонине и задаю единственный вопрос, что мне сейчас интересен:

— Кто это?

— Ростовщик Бирюзский, — тяжко выдыхает женщина, обняв себя за голые плечи. — Он положил на меня глаз. Требовал, чтобы в это время я танцевала приват только для него. Я его терпела, он давал крупные чаевые, а мне нужны деньги для дочки, — на ее глаза наворачиваются слезы. — Сегодня возле барной стойки я ждала его, а потом пришел ты, Даня.

— Понятно, — бросаю, задумавшись.

Приходит сообщение от Никитоса: «Сел в „Волгу“. Не уезжает. Кого-то высиживает»

— Боров ждет возле входа, — сообщаю.

— Боже! — вскрикивает Антонина. — Теперь он меня убьет! Надо было сразу его отшить, но я ради денег терпела и дождалась, что он съехал с катушек!

— Успокойтесь, — спокойно говорю. — Ваш ученик — сильнейший телепат в княжестве. Вам ли бояться какого-то ростовшика?

— Ты мне поможешь, Даня? — умоляюще смотрит на меня. Она подходит ближе, почти касаясь меня пышной грудью.

— Это моя обязанность — помочь любимой учительнице, — улыбаюсь. Затем мягко обнимаю ее за спину. — И я не хочу больше видеть, как вы плачете.

— Спасибо, — она вытирает слезинку с ресничек. — Ты — мой любимый ученик, Даня.

— Приятно слышать. — Обязательно расскажу об этом признании Светке, пусть побесится. — Антонина Павловна, так вы вернетесь в школу?

— Я хочу, — отвечает с готовностью.

Мы стоим близко друг к другу, очень близко. Некоторое время я смотрю Антонине в глаза.

— Значит, вернетесь, — киваю и, отпустив женщину, поворачиваюсь к двери. — И не волнуйтесь из-за ростовщика. Начиная с завтрашнего дня вы больше его не увидите. Я займусь им прямо сейчас.

Глава 10

Командировка

Выхожу из клуба и вглядываюсь в припаркованные машины.

— Данила! Постой! — Антонина Павловна цокает каблучками следом за мной. — Может не стоит? Данила, что ты задумал? У тебя не будут проблемы? Данила…

Она выбегает на крыльцо в одном стриптиз-белье. Я молча снимаю куртку и накидываю одежду на голые плечи учительницы.

— Прикройтесь, — строго говорю. — Не май месяц.

Антонина покорно сводит вместе края куртки, прикрывая оголенную грудь.

— Данила…

Не слушая, я двигаюсь по тротуару налево. Стоящий у моей машины, Никита открывает дверь передо мной. Я его игнорирую и прохожу мимо. Направляюсь прямо к новой модели «Волги» с обновленной массивной решеткой радиатора. По пути «обрастаю» мышечным каркасом физика. Слышу за спиной цокот каблучков, но не оборачиваюсь. Раз девушка хочет посмотреть — пускай смотрит.

К моему удивлению, ростовщик Бирюзский жаждет нашей встречи не меньше меня.

— Вышел, сученыш! — сам вываливается наружу жирный боров. — Сейчас ты у меня за всё ответишь!

Еще в клубе заметил, что щиты у него тот еще навоз. Ширпотреб на скорую руку, а не щиты. Думаю, с одного пси-разряда проломаю. В кабинке я не тронул защиту: легче просто кулаком по лбу дать, чем браться за щиты, тем более в таком замкнутом пространстве. Сейчас же, быстро покумекав, решаю сохранить инкогнито. Пускай уже многие знают, что я телепат, но уровень моей псионики пока еще не достояние общественности. Только аристократы в курсе благодаря наезду графу Митовичу у Горнорудовых. Местные же беспредельщики пока в неведении.

Жирдяй пытается огреть меня массивным кулачищем. Я не уворачиваюсь. Зачем? Это всего лишь жирный боров. Он даже бигусов не ел, а что такое тонна жира против звериной диеты и небольшого усиления? Просто выставляю прямой блок, и его пухлая ручища налетает на твердые как камень мышцы предплечья. Раздается хруст.

— А-и-и-и-и! — неожиданно здоровый ростовщик издает визг кастрированного кабана.

Он хватается за сломанные пальцы и делает попытку убежать. Но я грабастаю его за двойной подбородок и притягиваю к себе. Несильно бью под дых, и жирдяй падает на колени.

— Антонина моя, — мой голос холоден словно снежные пики гор. — Ты понял, падаль? — бью его по трапеции, жирная мышца смачно плющится, и боров тут же скулит от боли. — Еще раз. Она моя. Я — Данила Вещий, тот, кто убил верхушку Егерей и Ловарей. Уяснил, падаль? Я убил Коршуна. Я убил цыганского баро. Мне убить и тебя, ничтожество?

— Нет, — скулит он, распластавшись жирной горой на асфальте. — Я понял! Я больше сюда не ногой!

— Что-то мне не верится, — продолжаю колошматить борова ногами. Разбиваю ему губу, награждаю фингалом под глазом, ну и для профилактики ломаю пару ребер. Что непросто из-за тонны жира. Намного проще убить. — Точно?

— Да! Да! Пожалуйста! Тоня ваша!

— Для тебя она Антонина Павловна, обезьяна! — врезаю ботинком по печени. — Я не слышу!

— Антонина Палавна ваша!

— Ты ошибся. — Бац! Новый удар.

— Павловна! Антонина! Больше никогда к ней не подойду! — надрывный плач с кровавым сморканием.

— Увижу тебя еще раз — прибью, — новый удар по скуле, и он воет, как раздавленная свинья. — Убирайся, падаль.