Где Бог, когда я страдаю?

Доктор Брэнд придерживался этих взглядов в течение всей жизни и остался верен им и в последние годы. «Когда–то я думал, что боль и счастье несовместимы. Я представлял себе жизнь в виде трех крайностей — словно график: пики по краям и впадина посередине. Левый пик — боль, сосредоточие несчастья. Правый пик — безоблачное счастье, экстаз. Срединная область — тихая спокойная жизнь. Я считал, что моя задача — упорно стремиться к счастью и бежать от боли. Сейчас я представляю себе жизнь совершенно по–другому. Я бы нарисовал один пик в центре, и ровную линию по обеим сторонам от него. Пик — это Жизнь, жизнь с большой буквы, в которой боль неразрывно переплетена со счастьем. А прямая — сонное, апатичное существование или смерть».

Боль и наслаждение

Природа очень расчетлива: некоторые исследования показывают, что одни и те же клетки и нервные пути служат для передачи как болевых сигналов, так и сигналов об удовольствии. На нейрофизиологическом уровне неприятное ощущение от укуса комара и приятное от легкой щекотки, воспринимаются одинаково. Разница лишь в том, что щекотку ощущаешь, когда кожи нежно касаются перышком или легко проводят пальцами по чувствительному месту. На щекотку и на укус реагируют одни и те же рецепторы, которые посылают в мозг совершенно идентичные сигналы. Вся разница в интерпретации — одно ощущение мозг истолковывает как приятное, а другое как неприятное.

У тела нет особых клеток, настроенных лишь на приятные ощущения. Датчики на кончиках пальцев доносят до мозга информацию о том, что вода слишком горячая, о том, что наждачная бумага царапает кожу. Они предупреждают о легком ударе током. И они же помогают ощутить нежность шелка или бархата. А сенсоры, которые вызывают ощущения сексуального удовольствия, — они же предупреждают и об опасности. Исследование эрогенных зон показало: кожа в этих местах изобилует клетками, реагирующими на прикосновение и давление (оттого–то эти зоны так болезненны). Но никаких специальных клеток, отвечающих за удовольствие, обнаружено не было. Природу не обвинишь в расточительности.

Существуют болевые ощущения, которые доставляют скорее удовольствие, чем дискомфорт. Что чувствуешь, если надавить ногтем на то место, которое невыносимо чешется от укуса комара? А какое наслаждение размять мышцы, смертельно ноющие после тяжелой работы? После дня катания на горных лыжах я всегда мечтаю о джакузи с обжигающе горячей водой. Я подхожу к ванне, выжидаю несколько мгновений и наконец, набравшись духа, опускаю в нее ногу. Ой! Ну и боль! Я стремительно отдергиваю ногу, потом пробую еще раз. Теперь я могу погрузить ноги по щиколотку — боль становится намного меньше. Так постепенно я полностью погружаюсь в воду. Минуту назад вода казалась мне невыносимо горячей, а сейчас я испытываю блаженство. Натруженным мышцам теперь намного лучше, чем в течение дня. (Мази, снимающие мышечные боли, действуют по тому же принципу: они слегка раздражают кожу, что приводит к ощущению жжения. Кровь по тревоге устремляется к больному месту, снимая напряжение в мышцах.)

Столь тесная связь между болью и наслаждением проявляется не только на клеточном, но и на душевном уровне. Как часто самые упоительные минуты наступают лишь после сильного напряжения.

Однажды я отправился в трудный поход по лесам штата Висконсин, проходивший в рамках программы «Любители странствий». Подобные программы очень хороши для людей, которые ощущают себя оторванными от природы, или для тех, кому не хватает острых ощущений. Подъем в четыре утра, штурм скальных выступов безо всяких перчаток, десять дней скитаний по лесам, вторжение в царство кусачих черных мух и мошки — вот какие прелести ожидают избалованных горожан. Никогда еще я не чувствовал себя таким измученным, как в том походе. По вечерам я из последних сил заползал в спальник, еще не успевший просохнуть от вчерашней росы. Но и поспать толком не удавалось из–за рассвирепевшей мошки — она проникала через ячейки москитной сетки и кусала больнее пчел.

И все же, вспоминая об этом походе, я думаю о том, как сильно он подействовал на мои чувства. Они буквально ожили. Во время похода я дышал совершенно иначе, чем дома, в Чикаго — я словно пробовал воздух на вкус. Мои глаза и уши как будто открылись — я видел и слышал то, чего раньше не заметил бы.

Как–то после долгого перехода по жаркой и пыльной тропе, с тридцатикилограммовыми рюкзаками за плечами, мы сделали короткий привал. И обнаружили небольшую полянку с дикой земляникой. Ни один приличный магазин не стал бы продавать такие сморщенные и пыльные ягоды. Но нам было все равно — это была пища и хоть какая–то влага. Я набрал целую пригоршню и закинул в рот. М–м–м, какое блаженство — у меня во рту разлился сладкий, ароматный земляничный сок! Никогда не ел ничего вкуснее этих крохотных ягод! Я набрал земляники, чтобы попозже повторить блаженство.