Где Бог, когда я страдаю?

«Кладбище Сатер, жаркий день. В окружении плачущих родственников застыла испано–американская семья. Муж и жена, взявшись за руки, бессмысленно глядели на гроб с останками их семнадцатилетнего сына Бобби. Шестеро одноклассников возложили на гроб букеты белых гвоздик. Маленькая племянница Бобби рыдала, обхватив гроб руками. Пришедшие на похороны люди тоже плакали. Отец Бобби стоял молча, лишь время от времени вздрагивая, словно от удара. Затем деревянной походкой супруги направились к лимузину, возглавлявшему печальную процессию.

На том же кладбище женщина по имени Хэрри Роузбро пустыми глазами смотрела, как хоронили ее сына. Он умер в день своего шестнадцатилетия. А Памела Энгстром — ее положили в гроб в подаренном матерью бело–голубом платье в полоску — погибла, едва достигнув восемнадцати лет. Среди жертв трагедии оказались и близнецы Карлен и Шарлей Энгл. Им тоже было по восемнадцать. Они любили распевать песни, которые сочиняла их мама: «Пой под солнцем», «Гордись своей страной»! После похорон запыленный автомобиль Шарлей стоял около дома. «Продается» — гласила надпись на стекле. Автомобиль больше никому не был нужен.

Пятнадцать тысяч жителей городка оплакивали погибших. Пятьдесят три хориста из местной школы с руководительницей Кристиной Эстабрук ехали в автобусе, и при съезде с трассы водитель не справился с управлением. Автобус, смяв заграждение, рухнул с семиметровой высоты и перевернулся. Крыша оказалась промята до самых сидений…

Вокруг разлетелись забрызганные кровью нотные листы. «Я слышал, как кто–то на передних сидениях отчаянно кричал: «Боже!», — всхлипывал шестнадцатилетний Ким Кеньен. Его подруга, сидящая рядом, погибла. Восемнадцатилетний Пери Мартин, ведущий тенор хора, добавляет: «Все смешалось. Плач, стоны, чьи–то руки, ноги». Погибло двадцать девять человек, двадцать пять — получили ранения.

Эти ребята и девушки вместе учились в школе, вместе пели в мюзикле «Скрипач на крыше». Некоторым из них до окончания школы оставалось всего три недели, и в прошлую субботу уже был выпускной. И вот теперь их друзья, ошеломленные случившимся, бесцельно бродят по школьным коридорам. Время от времени они останавливаются около кабинета директора: здесь вывешивают больничные сводки о состоянии раненых. Карен Хесс, лидер союза учащихся, заметила: «Большинство из нас впервые столкнулись с таким горем — потерей близких друзей».

Почему именно Юба?

Почему это не случилось где–нибудь в Канзасе, Джорджии или Нью–Джерси?

Почему именно школьный хор? Почему не джаз–группа, не футбольная команда, не отряд следопытов?