Где бы ты ни скрывалась

Я вслушалась — больше не стучали, но лежать уже было невозможно. От злости даже свело живот. Вздохнув, я встала с кровати и крадущимся шагом прошла вниз, зажгла в холле свет. Потом распахнула дверь, приготовившись высказать этому типу все, что я о нем думаю.

И увидела залитое кровью лицо:

— Боже мой, что с тобой? Что случилось, черт возьми?

Как была, босиком, я выскочила на улицу, дотронулась до его щеки. Он дернулся от боли.

— Можно мне зайти? — спросил он с вымученной дерзкой улыбкой.

Он был совершенно трезвым, я-то в первый момент подумала, что набрался. А одежда… грязные, заношенные джинсы, выцветшая рубашка, видимо когда-то голубая, вся в грязи и пятнах крови, обтрепанный коричневый пиджак, столетней давности кроссовки. И ни малейшего запаха алкоголя, только запахи холодной ночи, грязи и пота.

— Да что с тобой приключилось, черт подери? — допытывалась я.

Он не ответил, но я уже тащила его в гостиную, усадила на диван, принесла в тазу теплой воды, йод и ватные шарики. В полумраке гостиной я смыла кровь с его скулы, чувствуя, как под моими пальцами на его щеке наливается здоровенный желвак. Кровь шла также из пореза над бровью.

— Ты расскажешь мне? — спросила я уже спокойно.

Он посмотрел на меня очень кротко и погладил по щеке:

— Ты такая хорошенькая в этой пижамке! Прости, что задержался.

— Ли, прекрати! Что случилось?

Он покачал головой:

— Я не имею права об этом рассказывать. Могу только извиниться за то, что не смог прийти к восьми. Не смог добраться до телефона, но я пытался…

Я перестала смывать кровь с его лица, пытливо заглянула в синие глаза. И сразу поняла, что он не лжет.

— Ну ладно, чего там, — пробормотала я. — Хорошо, что ты все-таки сумел до меня дойти. — Я протерла йодом бровь. — Хотя ужин давно остыл.

Он засмеялся и тут же скривился от боли.

— Ладно, снимай рубашку! — скомандовала я, но он, видимо, потерял последние силы и весь обмяк, откинувшись на диванную спинку. Тогда я сама начала расстегивать пуговицы на рубашке. С правой стороны грудь была покрыта жуткими царапинами — синяки еще не успели появиться. — Боже! — вырвалось у меня. — Тебе в больницу надо, и поскорее.

Но он обнял меня и прижал к груди.

— Никуда я отсюда не уйду, — шепнул он.

И начал целовать — сначала нежно, но вскоре поцелуи стали затяжными, я пылко на них отвечала. Ли обхватил ладонью мой затылок, чтобы прильнуть еще крепче. Я оторвалась от его губ лишь на несколько секунд, которые понадобились, чтобы снять пижамную майку.

В тот первый наш раз все происходило совсем не романтично. От моего любовника несло потом, машинным маслом и долго простоявшим растворимым кофе. Ли навалился на меня всем телом, отросшая щетина больно терла мне кожу. Но я все равно отчаянно хотела его. О презервативах он не вспомнил, я решила, что не буду его останавливать. Мы даже толком не разделись. Обжигая меня горячим дыханием, он овладевал мною, после пяти минут конвульсивных толчков на диване он со сдавленным всхлипом кончил мне на живот.

В полумраке гостиной я видела, как его глаза наполнились слезами, он всхлипнул еще раз, потом еще… Бедный, как ему сегодня досталось! Я обняла его, положила его голову себе на грудь. На меня закапали теплые капли — то ли слезы, то ли кровь.

— Прости меня, — шмыгая носом, прошептал он. — Я… не хотел, чтобы это произошло… вот так. Я хотел, чтобы было красиво. Вечно я ухитряюсь все испоганить! Что я за долбаный придурок!

— Ли, милый, ну что ты, — зашептала я в ответ. — Все хорошо. Мне было хорошо.

Когда Ли выплакался, я пошла приготовить чай и тосты. Ли набросился на еду, как будто его неделями морили голодом. А я, сидя на стуле рядом с диваном, смотрела, как он ест, и думала, как бы уговорить его рассказать о том, что случилось. Потом я отвела его в ванную, и мы вместе встали под душ, я взяла свою самую мягкую губку, хорошенько намылила ее и смыла кровь с его тела. Здорово все-таки его отделали: правое плечо — сплошной кровоподтек, как будто его выбросили из машины на полном ходу на асфальт, кисть правой руки опухла, на костяшках пальцев запеклась кровь — он явно давал кому-то сдачи, от левой подмышки глубокие кровавые порезы вели за спину, может быть, даже ребра были сломаны. Я намылила его волосы и над правым ухом нащупала целый комок запекшейся крови, хотя раны не обнаружила. Чья бы ни была эта кровь, ее смыло водой, унесло в сливное отверстие.

Суббота, 24 ноября 2007 года

Ноги стали ватными, я силилась оттолкнуть Робина, закричать, но спазм перехватил горло, сердце бешено билось. Я вяло попробовала ударить коленом ему в пах, но неожиданно он застонал и отпрянул.

Я не сразу сообразила, что Робина за шиворот оттаскивает от меня другой мужчина. Потом он вмазал ему, Робин шмякнулся на тротуар.

— Вали отсюда! — заорал мужчина. — Сейчас же убирайся, пока я тебе не всыпал еще!

— Я понял, дружище. — Робин резво поднялся, отряхивая брюки. — Не стоит так нервничать, ухожу.

Он стал нагонять остальных. Как ни странно, но никто из них ничего не заметил.

Моим спасителем оказался Стюарт.