Где я ее оставила

Амелия сидит у себя; наверное, дуется на мать и слушает музыку в наушниках. Уитни представила, что начнется, если сейчас она войдет в ее комнату.

– Ты не могла бы помыть посуду?

– Что? – крикнет дочь, перекатываясь на спину и вынимая наушник.

– Не хочешь помыть посуду?

– Потом.

Проверенная тактика: дождаться, пока Уитни не выдержит и помоет сама.

– Прошу тебя, не откладывай.

– Ну хорошо…

Затем послышатся стоны; шумно топая, дочь направится на кухню. И будет ворчать под нос: «Черт бы побрал эту посуду. Столько задают, да еще готовиться к долбанному тесту…»

Затем начнется самая громкая стадия. Амелия будет грохотать кастрюлями, звенеть тарелками, хлопать дверцами шкафчиков.

Зачем нарушать тишину? Лучше уж самой… Сделав глубокий вдох, Уитни открыла кран. Да, верно. Надо дать Амелии успокоиться, а потом спросить, не хочет ли она поужинать.

Чтобы не потерять дочь окончательно.

Глава 21

Да, у Милли от меня секретов хватало.

Со временем стало понятно, сколько тайн она скрывает от меня, и тогда наша, как я считала, крепкая и нерушимая дружба дала трещины.

Сначала всплыла правда о Митче.

Так звали одного из парней, которые жили этажом ниже Милли. Мы часто с ними тусовались. Митч особо не выделялся, хотя всегда маячил где-то поблизости. Темные волосы. Темные глаза. Черная одежда. Тень в углу, и только. Тихий, держался особняком.

Иногда я замечала, что он наблюдает за нами, и у меня возникало странное чувство. Какое-то смутное беспокойство. Ему было уже за двадцать, а в семнадцать лет я считала это старостью. А еще я знала, что именно он снабжает Милли травкой. Да что травка! У них в квартире я видела наркотики посильнее, таблетки, иглы, маленькие стеклянные шприцы. Мне сразу было понятно, насколько опасный тип этот Митч. По крайней мере, я старалась держаться от него подальше.

Мне хотелось думать, что Милли ничего не скрывала от меня. Увы, все оказалось совсем наоборот…

Правда выплыла наружу в воскресенье днем. Весенний день, безумно жаркий. Сидя на полу в квартире Митча, мы то и дело шутили, что дуреем от жары и сгораем от дури. Нас было четверо: я, Милли, Митч и его сосед по квартире Грег.

Кондиционер работал на всю мощь, и моя влажная кожа покрылась мурашками. Из динамиков гремел хеви-метал – вопли, резкие звуки гитар, грохот барабанов.

Прислонившись спиной к дивану, я уставилась в потолок, наслаждаясь овладевшим мной мягким, дурманящим ощущением. Милли легонько толкнула меня, попросив передать ей сигарету из пачки, лежащей на журнальном столике. Но пачка оказалась пуста.

Грег бросил ей сигарету, а потом сказал, что сходит в магазин и принесет. Тут вмешалась Милли: предложила мне составить ему компанию. На ее лице играла ободряющая улыбка. Мелькнула мысль, что она пытается нас сосватать. Как-то я призналась ей, что Грег кажется мне симпатичным. Хотя они с Митчем были ровесники, он не вызывал у меня страха.

Мы поехали на его раздолбанном «бьюике». Кондиционера не было, стекло со стороны пассажирского места не опускалось до конца. Я так вспотела, что бедра прилипли к сиденью. К счастью, магазин находился в конце улицы.

Грег оставил меня в машине, но двигатель не выключил – в такую-то жару! В машине стало просто невыносимо. Я буквально задыхалась. Пот катил градом, струйками стекал по спине. Я вышла из машины, прислонилась спиной к дверце и, обмахиваясь, стала глядеть на мотель через дорогу.

Неужели кто-то останавливается в такой дыре,

 – подумала я, и у меня заурчало в животе.

А дальше я помню, как Грег вылетел из магазина, крикнув мне, чтобы я быстрее засунула свою задницу в машину.

Я так испугалась, что едва сумела открыть дверцу, – руки были скользкими и потными. Даже не дождавшись, пока я как следует усядусь, он сорвался с места.

– Какого хрена ты вылезла из машины?!

– Я же не знала, что выходить нельзя.

Грег пробормотал что-то вроде: на дело тебя брать нельзя, дерьмовая сообщница.

И тогда меня осенило. Насчет того, что он сделал. Наверное, когда я спросила, украл ли он сигареты, вид у меня был глупый и испуганный. Потому что Грег расхохотался и сказал, что никогда не встречал такой невинной дуры, как я. И, судя по его тону, вряд ли он хотел сделать комплимент.

Знала ли Милли о том, что он собирается совершить? Мне хотелось верить, что не знала.

Когда мы влетели в квартиру, я горела желанием устроить подруге допрос. Но застыла как вкопанная, пораженная тем, что увидела.