Где кончается мир

– Если пожелаешь. Это тяжкая ноша, для такого нужен кто-то с толковой головой на плечах.

Кеннет кратко кивнул. Но это был не жест благодарности, а кивок в сторону кучи костей.

– А это чего? – спросил он.

Куилл пожал плечами так небрежно, как только смог.

– А, нашёл в глубине пещеры какой-то человеческий скелет. Фернока Мора, наверное. Выбросило его на берег, видимо, после того как он утоп.

Выражение лица Кеннета стоило каждого тошнотворного часа, который Куилл провёл, избавляясь от тюленьих останков.

* * *

Однако ночами Куилла, свернувшегося на перьевом Троне Хранителей и накрывшегося мешком, одолевали сны. Злобные, как черноспинные чайки, они вонзали свои клювы глубоко ему в голову. У остальных мальчишек всё наверняка точно так же, говорил он себе. Но что они означали, эти жестокие и жуткие кошмары? Он не осмеливался размышлять: только ведьмы да колдуны пытаются толковать сны. Но он знал, что лучше избавиться от них, чем оставить как есть: как от заноз или камня в башмаке. Порой, просыпаясь, он обнаруживал, что тянет себя за волосы – будто так он смог бы оторвать макушку и вытряхнуть посещающие его образы. Самые лучшие его ночи были без сновидений. Худшие переполняли демоны и вилы; падения, призраки, полные кроваво-красных медуз могилы. Кого он мог попросить стать «Хранителем Снов»? На чьи плечи он мог взвалить все эти зловонные ночные видения, чтобы они больше не донимали его?

В день, когда он рассказал о них бескрылой гагарке, она бросилась в море и уплыла прочь, не притронувшись к драгоценной рыбе, которую он выложил для неё на берегу как подношение.

* * *

Он рассказал мальчишкам о том, что гагарка навещает его, но они не торопились в это верить. Птица, казалось, никогда не шлёпала мимо Хижины, когда там был кто-то кроме Куилла, и они, наверное, думали, что это очередная его история. Но её посещения приносили ему огромную радость.

Как-то раз она всё-таки приняла ещё одну рыбу. В другой раз она даже взяла рыбу с его руки, а на следующий после этого день подковыляла к нему, замахнулась головой и огрела его по кулаку своим клювом-колотушкой, будто требуя нового угощения. Через неделю, проснувшись, Куилл обнаружил, что она стоит на его груди и таращится ему в лицо своими обведёнными белыми кругами глазами, разинув клюв. Он тогда оцепенел, дышать было тяжело. Но отметины от её лап давно сошли с его груди, а чувство, что ему была оказана громадная честь, осталось.

* * *

Он повысил Найлла до «Хранителя Воспоминаний», так что Найлл усаживался на трон – мешок с перьями и спрашивал, какие у них есть воспоминания, которые он мог бы сохранить в голове. Воспоминание одного пробуждало какое-нибудь воспоминание у другого: о Хирте, об умерших тётушках, о рыбалках и рождественских днях, о танцах, летней жаре и зимних метелях. Вскоре пещера гудела от воплей: «О, я и позабыл это!», «Да, вот это был улов!», «Мой папка говорит, он помнит, когда…», «Не было такого!», «Я раньше никогда об этом не слышал!».

Куилл понятия не имел, как Найлл сохранит все эти воспоминания, но, наверное, это было и неважно, пока они сидели в Хижине, как птицы на насесте, и пели о лучших временах.

* * *

Куилл думал, что Мурдо слишком взрослый для того, чтобы купиться на его легкомысленные уловки с титулами «Хранитель Того», «Хранитель Сего». Других это радовало, но Мурдо уж наверняка разглядит, для чего это было на самом деле: чтобы дать мальчишкам почувствовать себя нужными. Но после того, как друг целых три дня дулся, потребовал назад свой нож и поинтересовался, кем это Куиллиам себя возомнил, «раздавая направо-налево титулы, как король Англии», Куилл спросил его, что не так. Мурдо ссутулился и объявил, что не потерпит, если кто-то кроме него самого сделается «Хранителем Верёвок».

Куилл согласился и сказал ему:

– Не мне делать тебя тем, кто ты уже есть.

* * *

– Как там ваши исповеди? – как-то раз спросил их Куилл.

Лаклан сплюнул на землю.

– Кейн даёт нам епитимьи: отправляет сидеть под дождём. А мы сюда приходим.

– Это лучше, чем подхватить лихорадку, – спокойно сказал Куилл, но в груди у него всё сжалось от дикой ненависти к «пастору». Как он смел подвергать мальчишек опасности подхватить воспаление лёгких или ангину? Он задумался, какую епитимью Кейн назначил бы себе, если бы из-за его назойливого сумасбродства умер кто-то из мальчишек.

– Мы всегда говорим ему одно и то же, – сказала Джон. – Мы договорились. Кейну делается скучно, и он нас выгоняет.

– Это Джон придумал, – сказал Мурдо с лёгкой улыбкой, похлопав её по спине и задержав там руку. Украдкой он восхищённо косился на неё.

– Иногда Кейн нас шлёпает, – сказал Калум.

– Тогда на другой раз мы не приходим, – добавил Лаклан.

– И тогда он что делает? – спросил Куилл. – За то, что не приходите.

– Отправляет нас сидеть на холоде.

– А мы приходим сюда.

Все засмеялись. Боль в груди Куилла ослабла. Возможно, тирании Коула Кейна наступает конец, и скоро они снова смогут ловить птиц.

* * *