ГДЕ ЛУЧШЕ?

Барыня была в затруднении: женщин много, всем хочется в кухарки, а какую из них взять? Пожалуй, возьмешь такую, которая ничего и делать не умеет, пожалуй, попадется воровка.

Пелагея Прохоровна протискалась, употребляя в дело локти, так что женщины отскакивали и в свою очередь колотили ее в спину.

- Возьмите меня. Я сама своим хозяйством жила, нахлебников держала, - проговорила она, остановившись перед барыней.

Барыня улыбнулась. Вероятно, ей не верилось, чтобы деревенская баба могла где-то держать нахлебников.

- Будто? - спросила барыня.

- Ей-богу.

- Не верьте ей, она полоумная, - кричали женщины.

Пелагея Прохоровна обернулась и от злости, не помня, что делает, плюнула в ту сторону, где говорили про нее.

- Ну, как же ты не полоумная! - кричали со всех сторон.

- Нет, я тебя не возьму, ты очень молода.

Пелагея Прохоровна отошла, думая: хорошо, што предупреждает. И она стала искать глазами ту пожилую женщину, что с отчаянием смотрела в канал.

Но эта женщина уже стояла перед барыней и плакала.

- Ты водку пьешь? - спросила ее барыня.

Пожилая женщина обернулась к церкви, перекрестилась и сказала:

- Хоть раз заметьте, так вот Николай-угодник свидетель.

- Она горькая пьяница, - сказала какая-то женщина.

- Как вам не стыдно! Мало, видно, вы горя испытали, - крикнула Пелагея Прохоровна.

- А ты што пристаешь?

- Это она с того все еще, што ее, по нашей милости, не взяли, - кричали женщины.

Барыня в это время разглядывала паспорт и адресный билет пожилой женщины.

- Ты в больнице была?

- Да… Только вышла я из больницы и - пошла к дочке, пятнадцатый ей годок шел, она там на Литейном золотом шила у француженки. Прихожу - говорят, померши полторы недели.

- Ну, так согласна ты на мои условия: жалованья два с полтиной, фунт кофею, то есть полфунта кофею и полфунта цикорею, и фунт сахару?

- А жильцы есть?

- Да, есть. Им нужно и сапоги, и платье вычистить, и в лавочку сходить.

- Положьте три с полтиной.

- Нет, два с полтиной. Жильцы тоже будут давать к праздникам.

- Я согласна! - крикнула другая женщина.

Женщины захохотали; барыня тоже улыбнулась.

- Так как? - спросила барыня первую пожилую женщину.

Та подумала.

- Не прибавите жалованья-то? - спросила она.

- Нет.

- Да ведь работы много!

- Как знаешь. И вас много.

Женщина согласилась. Барыня взяла ее паспорт и адресный билет и велела приходить в такую-то улицу, в такой-то дом и в такой-то нумер квартиры, а сама уехала с извозчиком.

- Хорош ты, видно, сон видела сегодня, - сказала пожилой женщине одна женщина.

- У вас, видно, не было таких детей, как у меня! - сказала с презрением пожилая женщина и пошла.

К ней подошла пожилая женщина в салопчике с девочкой.

- Голубушка! у тебя, говоришь, дочка умерла; возьми мою, - проговорила она.

- Куда же мне с ней?

- Да я даром тебе ее отдаю, только корми да к делу приучай.

- Сама знаешь, што кухарок не держат с ребятами.

И нанятая женщина пошла торопливо.

- Заважничалась! - прошипела от злости пожилая женщина в салопчике и неизвестно за что ударила по затылку девочку.

Девочка заплакала.

- За что ты девчонку-то бьешь? - крикнула на нее женщина.

- Не твое дело: свое бью.

На пожилую женщину напала половина женщин: они стали ее стыдить за то, во-первых, что она бьет маленькую девочку, и во-вторых, за то, что хочет эдакую маленькую в работу отдать.

- Я ее продаю, потому что сама ищу места и мне самой нечего есть, - оправдывалась мать девочки.

Между тем ветер крепчал, по небу плыли тучи и мало-помалу совсем закрыли солнце. Женщины проголодались и стали покупать ситный, печенку или яйца. Пелагея Прохоровна купила фунт ситного и фунт печенки. С этими яствами она подошла к девушке, с которой она прежде вступила в разговор, и спросила, как ее зовут. Та сказала, что ее зовут Евгения Тимофеевна.

- Не хочешь ли, Евгения Тимофеевна?

И Пелагея Прохоровна отломила половину куска ситного и половину печенки и дала их Евгении Тимофеевне. Та не брала.

- Я не хочу.

- Полно-ко. У тебя есть ли деньги-то?

- Есть.

- Ну, не церемонься! Я сама была в нужде, знаю.

- А если вам самим нечего будет есть? - сказала Евгения Тимофеевна и взяла предложенные ей яства.

- А руки-то на что бог дал?