Где начинается радуга?

И что мне приходиться прикладывать усилия не делать этого.

— Ты договориться хочешь?

— Я справедливости хочу.

Маргарита Геннадьевна подошла ко мне. И она достигала меня в росте, к моему удивлению. Она была на каблуках. Но все же. Эффект хорош.

Она заглянула в мои глаза на прямой линии. И меня это радует. Можно посоревноваться в софистике. Противник — сойдет.

— Ты хочешь показать кто из нас крутой, — начала женщина и ее ноздри раздулись.

Первый раунд.

Начинаем.

— Вы находите меня крутой, — медленно начала я. — Если так, то ваши попытки прогнуть меня есть показатель принятия.

— Принятия?

— Что я достойна крутости. Что я… смогу ответить вам по уровню.

— Да ты….

— Вы сказали, что пропал анализ. Но про тетрадь вы ничего не сказали. Вывод: тетрадь не пропала, а только анализ. Кто-то выдрал страницу из моей тетради. И вы это знали. А исказили факт так, словно я виновата в отсутствии анализа. А не вы. Потому что позволили кому-то выдрать мой анализ из моей тетради. Я права?

И это был нокаут.

Учительница, которая недавно смотрела мне прямо в глаза, упала.

Не на колени. Но ее ноги точно подогнулись. Ошарашенное лицо, страх в глазах.

Я что права?

Я угадала?

Йеху-ла.

Оглядываю класс. Все с одинаковым шоком смотрели на падение авторитета учительницы. И только один смотрел на меня.

Света прожигала во мне дыру. Взгляд с обещанием кары.

— Садись, Малахова, — сипло пробормотала женщина и махнула мне рукой.

Я не я, чтобы не послушать.

И немного подбить.

— А стих?

— Какой… Ах, не надо. Я передумала. Садись, — проговорила она.

Я села на место. Арина пожала мне руку. Ее первый разговор со мной за сегодня. Хоть и безмолвный.

Почему она продолжает страдать? Могла отсесть от меня. Или попросить отсесть мне. И перестать общаться.

Сила это или глупость?

Кто знает.

— Так в субботу у вас был урок русского. И была контрольная. Я хотела спросить причины отсутствия. Алмазов?

— Сестра болела, — Глеб приподнялся. — Сдам в любой день.

— Хорошо, — кивнула учительница и сделала пометку. — Дальше. Гордеева?

— Прогуляла.

— Как обычно, — рыкнула учительница и отметила что-то в журнале. — Яров, Вахрушева и, кхм, Малахова. Вы были?

— На конкурсе, — вместо нас ответил Денис. Он встал с места и подал листок. На нем наши имена значились как участники. — Я, Арина и Ксюша участвовали в региональном конкурсе.

— И как?

Равнодушно спросила Маргарита и пометила в журнале наше достойное отсутствие.

— Победили.

— Поздравляю, — вернула ему листок.

Дена такое равнодушие покоробило. Он поджал губы и сел на стул с прямой спиной. Обидно парню за такое непонимание.

У него победа как фотографа.

У Арины как мастера образа.

Я как модель.

Но для такой грымзы как Маргарита Геннадьевна — это чушь. Блажь. И что-то неважное. Только трата времени.

Но для нас — это будущее.

— Марков, а ты где был? — удивленно спросила женщина.

Не-ет. Внутри кричу, а внешне удерживаю лицо кирпичом.

Оглядываюсь на парня, а он на меня. И в его глазах напутствие. Он не прощает отказа. Он встает, а я отворачиваюсь.

Он скорей всего скажет, что был с девушкой. В городе. Словно с намеком. Чтобы я напряглась еще больше. Чтобы была на грани разоблачения. Ему невыгодно валить меня открыто. Он хочет попросить меня о чем-то. А мне придется дать что ли?

— Поддерживал Ксюшу на конкурсе, — с улыбкой ответил Матвей и облокотился на парту.

Он не мог так сказать. Я оборачиваюсь к нему через плечо. А он посылает мне воздушный поцелуй.

Глеб увидел это. Он сжал руки и убрал их на колени. Рустам присмотрелся к другу, а потом на меня и на Матвея. Он покачал головой и что-то сказал своему другу.

— И как, поддержал? — с нездоровым интересом учительница оглядывала нас.

— Букетом белых роз и поцелуем.

Вот г…. Он ведь специально не договорил. Что за поцелуй. В щеку ведь. И он тут же ушел. Он не провел со мной весь вечер.

Да мы в субботу уехали. Основная часть конкурса начиналась после обеда. В воскресенье оглашение победителей и фуршет.

Он был и в субботу значит. Я его не видела.

Звучит паршиво. Словно я все выходные провела с Матвеем, а не ребятами.

Вот г… Матвей.

Дзинь.

Надеюсь также звучит арфа в раю. Я никогда так не радовалась окончанию урока. Сейчас я могу увести Глеба от Матвея. А то он может и дальше продолжать говорить двояко. В итоге окажется блуждание в трех соснах.

Одна сосна — я изменница.

Вторая сосна — я лгунья.

Третья — я прообраз адюльтера.

Я успела сложить свои принадлежности. И Глеб выхватил меня из-за парты. Я с кем-то прощалась. Кому-то махала рукой. Но все они сложились в единый блик. Без лица и сущности.

Мы не говорили. Спустились на этаж с младшими классами. Забрали Люсю.

Она тараторила как заводная юла. И это единственное, что сдерживало парня. Глеб ступал неторопливо, но каждый шаг он продавливал в землю. Он улыбался Люсе, но на меня не смотрел.

Ко мне пришло сообщение.

Арина каждое новое слово отправляла отдельно. Волновалась подруга за меня.

Смысл складывался в правде. Она хотела позвонить Глебу и сказать, что Матвей врун. Он не сказал важного. Что виделся со мной не больше пяти минут после победы. Отдал цветы, чмокнул в щеку и исчез в тумане толпы.