Где начинаются мечты

– Не особенно, – ответил он, и в лазурной глубине его глаз мелькнуло сочувствие. – Но полагаю, мне все же здесь комфортнее, чем вам, дорогая. Лицо у вас такое напряженное, будто у вас вот-вот разыграется мигрень.

– Да, это так, – призналась Холли, внезапно ощутив ноющую тяжесть в висках и затылке, неизменно означающую, что вскоре голова у нее разболится всерьез. До смерти Джорджа у нее никогда не бывало мигреней, но вот после его похорон… Жестокая боль приходила неожиданно и часто укладывала ее в постель на два, а то и три дня.

– Отвезти вас домой? – спросил Томас. – Я уверен, что Олинда не будет возражать.

– Нет, – быстро ответила Холли, – вы должны остаться здесь, с женой, Томас. Я в состоянии добраться до дома без сопровождения. Честно говоря, так будет лучше.

– Ладно. – Он улыбнулся, сделавшись на мгновение так похожим на Джорджа, что сердце у нее мучительно сжалось. – Тогда позвольте, я хотя бы велю вызвать ваш экипаж.

– Благодарю, – с признательностью сказала она. – Мне подождать в вестибюле?

Томас покачал головой:

– Боюсь, у входа такое скопление карет, что пройдет довольно долгое время, прежде чем экипаж проберется к дверям. Насколько я помню, здесь есть симпатичная маленькая гостиная, соседствующая с оранжереей. Вы обнаружите ее за вестибюлем, если пройдете дальше по коридору, справа от витой лестницы.

– Томас, – прошептала Холли, легко коснувшись его рукава и с трудом улыбнувшись, – что бы я делала без вас?

– Этого мы не узнаем, – серьезно отвечал он. – Для жены Джорджа я сделаю все, что смогу. И остальные в нашей семье думают так же. Мы будем заботиться о вас и о Розе. Всегда.

Казалось, эти слова должны были бы ее успокоить. Но Холли угнетало ощущение, что она превратилась в обузу для родственников Джорджа. Ежегодный доход, который она начала получать после смерти мужа, был невелик, прожить на него не представлялось возможным, и ей пришлось продать изящный особняк с белыми колоннами, в котором они жили. Благодаря щедрости Томаса они с дочерью обрели жилье – две комнаты в его фамильном особняке. Обычно в подобных ситуациях родственники оставляли вдов на произвол судьбы либо вынуждали их снова выйти замуж. Тейлоры же обращались с ней чрезвычайно бережно.

Холли слепо пробиралась вдоль стены и внезапно ощутила, что ее плечо наткнулось на твердый край резной дверной рамы. Она метнулась в открытую дверь и оказалась в просторном вестибюле. Дом этот принадлежал лорду Бельмонту, графу Варвику, и предназначался для больших приемов, во время которых устраивались политические заговоры, замышлялись браки и рушились человеческие судьбы. У леди Бельмонт была вполне заслуженная репутация опытной хозяйки дома, собирающей у себя цвет аристократии, политиков и известных людей из мира искусства. Тейлоры симпатизировали леди Бельмонт, доверяли ей и потому сочли, что Холли будет лучше снова появиться в обществе именно в ее доме.

Вестибюль с обеих сторон обрамляли витые лестницы. Расположенные на первом этаже помещения переходили в гостиные и парадные залы, выходившие в наружные оранжереи либо в маленькие садики. Всякий искавший возможность для личного разговора или любовного свидания мог без труда найти уединенное местечко.

По мере удаления от переполненного зала Холли становилось все легче дышать. Темно-синий подол ее шелкового вечернего платья шуршал и тяжело бился о ноги. К подолу были пристеганы куски шелка и крепа, что придавало юбке новомодную пышность и так не походило на легкие, летящие силуэты платьев, которые были в моде при жизни Джорджа.

Дверь в гостиную была приоткрыта, свет там не горел. Однако ясное ледяное сияние луны освещало комнату настолько, что Холли все видела и без свечи. В углу стояли пара гнутых французских кресел и стол, рядом расположились разные музыкальные инструменты на подставках красного дерева. Бархатные портьеры с фестонами и бахромой обрамляли окна. Толстый ковер с узором из цветочных медальонов заглушал шаги.

Проскользнув в полутемные покои, Холли закрыла дверь и с облегчением вздохнула.

– Слава Богу, – прошептала она, наконец-то оставшись одна. Холли настолько привыкла к уединению, что среди людей ей было не по себе. Когда-то она была человеком светским, любящим развлечения, всегда умевшим владеть ситуацией… но эго только благодаря Джорджу. Она была его женой, и это придавало ей уверенности. Теперь все стало иным.

Она прошла в глубь комнаты, почувствовала холодное дуновение и вздрогнула. Несмотря на скромный вырез-лодочку, шея ее оставалась открытой. Пытаясь отыскать источник сквозняка, Холли выяснила, что в оранжерее, примыкающей к гостиной, распахнуто французское окно. Она подошла к нему, чтобы закрыть, но помедлила, положив руку на холодную медную ручку. Что за странное неприятное чувство тревожит ее? Устремив взгляд на замерзшее оконное стекло, она ощутила, как сердце бьется все чаще и чаще, и в конце концов этот стук целиком заполнил ее.