Где наша не пропадала

Бегу к палатке. Нож, на всякий случай, в правой руке, спиннинг – в левой. Мысли с каждым шагом все чернее и чернее. Как там подружка? Если что… Даже представить страшно. Хорошо, она искупаться надумала. Увидел ее издалека и успел дух перевести. А то бы перепугал хуже, чем медведь.

Ночевать на том месте, конечно, не остались. Наплел ей, что вспомнил про обещанную встречу с товарищем, поэтому надо успевать к обеденной электричке. Ужинали на плоту, а к берегу на ночлег пристали почти возле деревни. И, как понимаете, к другому берегу.

Кто его знает, может, благодаря этому тайменю и уцелели. Заморил хозяин тайги червячка и пошел в малинник за десертом. А не попадись ему рыбина? Вот именно. Всякое могло случиться.

Но трофей все-таки мой!

Или так: сначала – мой, а уже потом – хозяина тайги.

Три пуда соли

Кто не слышал про пуд соли, который надо съесть с человеком, чтобы узнать его?

Соли у нас было намного больше пуда – сорокалитровая фляга, по края. Она, пожалуй, и на три пуда тянула. Съели, разумеется, не всю, что-то и на засолку рыбы потратили, но узнать друг друга успели.

Рыбалку организовал все тот же Мишка. Опять к его председателю нагрянул родственник, который якобы на космос работал. Но уже сам друг явился, свояка прихватил. Видать, не поверили там у них рассказам о нашей рыбалке, так он свидетеля привез.

Сплавлялись на двух лодках. Мишка взял на себя родственника, а я – свояка. Дважды два – четыре. Проще арифметики не бывает. А вот с погодой осложнения случились. Атмосферные осадки напали. Вероломно, как немцы в сорок первом, нарушили мирный прогноз и двинули свои тучи. Люди без всяких враждебных помыслов плывут на лодках: снизу вода, по бокам вода – вроде достаточно, так нет же, надо еще и сверху добавить.

Один раз вымокнуть не страшно, даже полезно для полноты впечатлений. Но когда сырыми становятся все запасы одежды и спальники, и палатка, и неизвестно, сможешь ли их просушить к очередному ночлегу, да какое там неизвестно, когда ясно, что не сможешь – такое не для слабонервных. Родственник попытался после первого дня выйти из положения сухим, все места возле костра своими тряпками занял, так у него быстренько портянки проржавели.

Как проржавели, спрашиваете?

Очень просто. Были белыми, стали рыжими. Потом рыжие пятна исчезли, но на их местах образовались дыры. Точно так же проржавел мой свитер. И, самое обидное, пока он был совсем сырой, проверял через каждые пять минут, а когда начал подсыхать, место у костра освободилось, повесил поближе к жару, и тут, некстати, носки подоспели, пока переобувался в сухие и теплые, пока те, что с ног снял, пристраивал на сушку… Короче, когда вернулся к свитеру, ржавчина была в последней стадии, чуть тронул – и посыпалось…

Свояк ни одной вещи не подпалил, но и просушить не смог. Ночь промаялся, утром в лодке сидел, как вареный. Был один человек, стал другой. Дома, пока транспорт ждали, энергия через край била, симпатяга-парень, анекдоты, как из Юрия Никулина, сыпались, всех уморил. Потому и в связчики его позвал. Но просчитался. Потянулся за тертым калачом, а вляпался в манную кашу. Совсем на воде раскис. Но свою-то марку держал. Я пытался его насчет родственника и космоса расколоть – бесполезно. Вроде и не отказывается, но и не подтверждает. Намекнул только, что они вместе работают. Я даже обходной маневр придумал, через кассу. Поинтересовался заработками. Думал, если не вытерпит, похвастается астрономическими цифрами, значит, точно – на космос. И опять увильнул – хватает, мол. Не хочет – не надо. Пусть хранит тайну вклада. Так хоть бы анекдоты травил. Еще одна осечка. На таборе, как сорока, а в лодке, как сыч. Первые два дня реки боялся. Чуть где камушек замаячит, вцепится в бортовую веревку, губу прикусит и на меня пялится, чтобы я поживее шестом двигал. Народный контролер выискался. Потом немного пообвыкся. И опять на мою голову, точнее – нервы. Я не могу похвастаться, что очень ловко управляю лодкой. Рыскаю слегка, есть грех. По прямой, пожалуй, не пройду. Да и какая в этом надобность? Я вообще привык доверять реке, она знает, куда нести. А ему – нет. Ему обязательно, чтобы как по линеечке. А если камень на пути, то – по лекалу. Ну, нет у меня чертежных талантов, в нужное время был уже за это наказан, не хватало еще, чтобы и на рыбалке про черчение напоминали. Сидит на носу, и хуже старшины: туда – не туда, речнее – бережнее. Сам дергается и меня дергает. Да еще и голос повышает. А я этого не люблю, во мне в таких случаях ответная любовь начинает закипать. Четыре дня проплыли, и лодка превратилась в пыточную камеру. А когда сходили на берег, он сразу возвращался в свое привычное состояние якобы веселого парня. Михайло вообще слушал его с открытым ртом. Но я уже старался держаться подальше.