Где наша не пропадала

Серега меня предупреждал, что с выпивкой надо осторожнее. Тормоза у мужика неважные. Но жалко стало пострадавшего, и я достал из рюкзака бутылку. Одну. Утешительную. Он, кстати, не таким уж и слабым оказался, руководящая работа даром не прошла. Сели покурить, я и спросил, с какой стати он медведя чеченом обзывает, где он их видеть мог, неужели и до Севера добрались?

– Зачем на Севере? Чего им делать на Севере? В Москве видел, – говорит, – на съезде был, там и чеченов, и евреев, и казахов видел. Казахи, между прочим, от якутов почти не отличаются. А чеченов и евреев показали в ресторане, потом я и на улицах встречал их, просто так ходят, полным полно, оказывается, но может я их с русскими путал, некоторые шибко похожи.

– А медведь, – спрашиваю, – при чем?

– Да это с языка сорвалось, – говорит, – пока на руководящей работе сидел приучился ругаться, вот и ляпнул. Зря, конечно, обидел. Медведь, он добрый, но время сейчас нехорошее, с голодухи набезобразничал. Была бы ягода, он бы и муку не тронул. Я человек партийный, верить в шаманское мракобесие мне вроде бы не полагается, но при встрече надо обязательно извиниться перед ним. Нехорошо получается, нельзя обиду держать.

– Что, – говорю, – придешь к берлоге, постучишься: извините, мол, Михаил Иванович, погорячился, сам зла не держу, но и вы уж, пожалуйста, не припоминайте.

– Зачем смеешься? – обижается. – Мы с ним родня, как-нибудь разберемся.

Простил медведя по-родственному, и чтобы не втягивать меня в домашние склоки, чтобы, говоря по-русски, не выносить сор из юрты, переключился на чеченцев. А претензии к ним были серьезные. Кто они, дескать, такие по сравнению с теми же северянами. Если по запасам нефти сравнивать, им вообще помалкивать в тряпочку. Неприлично луже величать себя озером. И, опять же, нефть – одно, а человек – другое. Нашли нефть под землей, которую предки сотни лет топтали – кто от этого лучше стал? Ни ловкости, ни ума не прибавилось. Но самое позорное – это охота на людей. Северянам такое и в голову прийти не могло.

Я не то чтобы в защиту чеченцев и даже не из вредности, но чтобы пыл его немного охладить напомнил, что ходят слухи, будто во времена стройки № 503, той самой, когда тянули железную дорогу из Салехарда в Игарку, северяне тоже охотились на беглых зэков, и довольно-таки успешно.

Семен Петрович покачал головой и погрозил мне пальцем:

– Зачем путать, как у вас, русских, говорится, божий дар с яичницей? Мои по просьбе партии охотились. Родину, можно сказать, защищали. Северяне народ благодарный. Партия открыла им двери во все университеты, медицину внедрила, в бане мыться приучила – как после этого не помочь? Попросила ловить беглых врагов народа, значит, надо ловить, и чем больше, тем лучше. Разве не так?

Я соглашаюсь – северянам в наших запутанных отношениях без бутылки не разобраться, а с бутылкой – тем более.

– А чечены за кем охотятся? – спрашивает и сам же отвечает: – За мирным населением. За богатых выкуп дерут, бедных в рабов превращают. На Севере, однако, гораздо проще такими делишками промышлять. Поймал какого-нибудь геолога или рыбака, посадил на цепь и пусть работает. И туристы богатые в тундру наезжают. Поймать или выкрасть кого угодно можно, было бы желание. Только нет у нас такого желания. Потому что злости в душе нет. А живется нам, однако, потяжелее, даже сравнивать смешно.

Это уж точно, жизнь у них и раньше не сахарной была, а теперь и того хуже стала, затерялись на отшибе и забыли про них.

Голос у Семена Петровича спокойный, слова тоже вроде как не торопятся, не наскакивают друг на друга, только чую, заводиться мужик начинает. На бутылку поглядывает, но рукам воли не дает, ждет, когда разолью. Зато курит одну за другой, берет из пачки, уже не спрашивая. А я вроде и помню Серегино предупреждение про выпивку, но коли уж открыли… оставлять как-то не по-мужски. Налил по предпоследней. Оставил на всякий случай на донышке. Выпили, и Семен Петрович, уже не закусывая, выложил:

– Ты, конечно, извини, но пришел я к выводу, что вы, русские, оказались не самым лучшим «старшим братом». Был я в Канаде по обмену опытом, посмотрел, как тамошние аборигены устроились, – у каждого приличный дом и полон двор всяческой техники. Я-то – сознательный, я понимаю, что и сами канадцы богаче вас живут, но кое-кому обидно. Мне тоже маленько обидно, только я понимаю, что обижаться – пустое дело. На обиженных, как у вас, русских, говорится, воду возят. А зачем ее возить: живи поближе к реке, и возить не потребуется.

Хотел я возразить насчет «старшего брата», но он вовремя на мировую свернул. Да и возражать-то особливо нечем. Не советовать же уезжать от своей реки в Канаду.

Допили остатки водки и пошли спать.