Где поселится кузнец

Горькая была пора для нас. Свист пуль и грохот рвущихся снарядов подействует на нервы всякому, кто не свыкся с войной, и многие наши генералы жарким летом первого военного года посматривали, нет ли где кустика, чтобы укрыться. Что ж, ведь и Фридрих Великий как-то прятался под мостом, а Генрих IV французский проклинал и срамил свою грешную телесную оболочку за трусливое поведение в первых боях! Вот и первые битвы иных наших генералов похожи были на мазню начинающего художника. Они полагали, что если армия заняла город или графство, то их можно считать завоеванными раз и навсегда, как мексиканские земли или страны, отнятые у индейских племен; они забывали, что война — это шахматная игра, и достаточно сделать один неправильный ход, как армия, сегодня одержавшая победу, будет завтра отброшена далеко назад. Миссури давал тому ежечасные уроки. Мундиры, пошитые из шодди, на изготовление которого идет худшее тряпье, превращались в лохмотья за месяц походной жизни; ботинки из гнилой кожи разваливались за один марш; неуклюжие ранцы резали ремнями плечи, давили грудь, кровенили спину; патроны со спекшимся порохом или набитые порохом наполовину, так что солдату для сорока выстрелов надо было таскать при себе восемьдесят патронов; снаряды с трубками, вделанными так плохо, что они взрывались на половине дистанции, убивая наших стрелков; пушки, которые разрывались от порохового взрыва, калеча орудийную прислугу и солдат; седла, уродовавшие спины кавалерийским лошадям; нижние рубахи, едва доходившие до поясницы, — все это наши генералы терпели, со всем мирились.

Севастопольский солдат, преданный Петербургом, еще стоял перед моими глазами, — мне и на новом месте нетрудно было понять, отчего раздет и отдан беззащитной судьбе солдат не монархии, а республики.

Принялся за рапорты и я. В перерывах боев и стычек с мятежниками я донимал своего бригадного генерала Хэрлбата и командовавшего в этом районе Миссури генерала Поупа требованием оружия, лошадей, ротных фургонов, пушек, кавалерии, топографических карт, одеял, форменной одежды, которая особенно важна, когда полк рассредоточен, когда и рота разделена на небольшие отряды и только форма позволит распознать своих.

Глава шестнадцатая

Бригадный генерал Поуп появился под Эмерсоном внезапно, с двумя штабными офицерами. Он только что был у генерала Хэрлбата, прочел две мои реляции и, надо полагать, нашел, что упреки мои относятся не к Хэрлбату, а к нему, командующему полками Союза в этой части Миссури. Но явился он невозмутимый, явился храбро; ведь без отваги не тронешься с двумя офицерами в путь по стране, где мятежники могут открыться на каждом шагу. Центром лагеря мы выбрали ферму преданного Союзу земледельца — человека дрянного, усердного в оговорах, в попытках расправиться с соседями руками моих волонтеров; он слонялся за офицерами, кляузничал, закатывая розовые, кроличьи глаза на коричневом, изрытом оспой лице.

Поуп похвалил две мои роты — Говарда и Раффена, встретившиеся ему по пути, посоветовал держать полк теснее, ввиду опасности удара от Шелбивилла, где сошлось до двух тысяч конных мятежников.