Где Спряталась Ложь?

— Извини, теперь уже ничего. — Кровь отлила от лица и от сердца, словно на тело вылили ушат ледяной воды, а, потом, не дав прийти в себя, горячей. Всё закипело в ней. Нет, она не кинулась на него разъярённой тигрицей, с ласками тоже не подошла, а развернувшись и мысленно обругав себя за глупость и несдержанность, и как могла быстро шевелить ногами, ушла в ванную. Логике это его поведение не поддавалось. Однако все точки расставлены и надо достойно пережить. Лена может заверить себя — валяться в его ногах она не будет, этого не произойдёт ни в коем случае. Но сейчас… Первое что сделала — спрятала лицо в ладони. От сжигающего на адском костре стыда. «Идиотка!» Постояла, немного отошла. Включила холодную воду, плеснула ледяные капли в опять пылающее лицо. Хотелось забиться в уголок как обиженному брошенному кутёнку и поскулить. Хотелось, чтоб пришёл с извинениями, приласкал. Не случилось. Сама ни за что! «Нет, старому возврата не будет. Мужчина не будет над ней больше никогда иметь такие права, как Долгов. И жить она будет по — своему хотению и личным законам. А для этого никого нельзя впускать в сердце и серьёзно воспринимать. Поэтому нечего обижаться. Уйти сейчас тоже не лучшее, будет выглядеть глупо и по-детски. Надо подождать рассвета». Просушив полотенцем лицо, она прошла в спальню, легла на свою половину кровати и забралась с головой под одеяло. Никита так и не появился. Разве она предполагала, что задетый за живое ссорой, Кушнир решил выждать некоторое время и, успокоившись, притопал на кровать. Очнувшись утром, с больной головой, она первым делом посмотрела на вторую половину кровати. Парень спал на своём месте, обиженно дёргая губами и обнимая подушку. Вздохнула: а счастье было так близко, так возможно. Всё пошло к чёртовой бабушке. Аккуратно выбравшись и одевшись в свою шубку и брюки со свитером. Найдя свои на ровной танкетке сапоги, решив даже не тратить время на еду, сжевав на автовокзале какой-то чебурек с кофе «нескафе» в одноразовом стаканчике, выскользнула на улицу. Бежала поспешно, словно бы опасаясь со стороны Никиты преследования, а возможно и своей уступки. А уступать нельзя. Их разница в возрасте делает любое движение с её стороны — приставанием. В их ситуации может совершать действия навстречу он. Так она решила — будет правильным. Будь он её мужем или ровесником, она б нашла способ, как убрать его обиду или смягчить гнев и подластиться. А так… На автовокзал добралась на такси. Сердце беспорядочно ухало. Настроения никакого. В довершение всего — зябко и пасмурно. Билета на ближайший рейс не было. Пришлось ждать, поэтому успела дожевать тот самый планируемый чебурек и допить тёмную жидкость именно из такого стаканчика, какой представляла. В дурно пахнущий вокзал идти не хотелось, поэтому стояла съёжившись под порывами зимнего ветра. В автобусе было не слаще: мерзко и холодно. Замёрзли ноги, почему-то сразу намокнув. Лена, ёжась от холода, постукивала нога об ногу, проклиная всё. Наконец объявили посадку. Автобус тронулся. На первой же остановке в салон вдруг вошёл Никита. Её лицо вытянулось. Молчком взял за руку и вывел, махнув водителю рукой, чтоб ехал. Она слышала как в автобусе шептались. Так же молчком, затолкал её в машину. Увидев его входящим в автобус, Лена даже не сопротивлялась. Какой толк при чужих людях шум поднимать. Но, очутившись в тёплом просторном салоне, она резко выдернула руку и принялась истерически орать:

— Отпусти и нечего тут командовать. Женой своей будешь, если позволит, понял?

— Надо было ещё одну остановку, чтоб ты в нём проехала, тогда уж точно болтать, в ледышку превратившись, не смогла. — Раздражённо буркнул он. Расстегнув замки на сапогах, он вытянул её ноги к себе и принялся растирать ступни. — Ума ноль. В капроне, двинуться в такую дорогу. Тебе сколько лет, кукла?

О! Опять её возраст ему надо пнуть. Ответ последовал моментально.

— Вполне хватит, чтоб тебе по морде съездить.

Поморгав длинными ресницами, он засунул её ступни себе в пах и освободившимися руками, притянув разгневанную женщину к себе, принялся целовать. Сначала зло и раздражённо, но по мере её податливости тепло и нежно.

— Навоевалась? Ну всё, всё. Больше не мучай кулачки. Я виноват, но ты первая начала. Мужика нельзя в грудничках держать. Ладно, проехали.

Он опять ей не оставил ни малейшего шанса на свободу и она взбрыкнула:

— Мной никто командовать не будет. Как ты заметил мне не шестнадцать и не двадцать лет. Я сама себе хозяйка и со всем справлюсь тоже сама. Усвоил?

Никита легонько ткнул ухмыляющегося водителя в затылок:

— Осторожней, женщину на переходе задавим!