Где-то на краю света

Она покачала головой. Никаких новостей – из тех, что он ждал, – хотя к поискам подключились военные. Впрочем, толку от них мало – где искать? Город обшарили от чердаков до подвалов, а дальше?..

– Там к тебе пришли. Точней, приехали. Ты бы спустился.

– Кто приехал?

Алена взглянула на него:

– Родственники. Из тундры. Хотя, может, они тебе и не родственники.

У Олега Преображенцева похолодел затылок. Если к нему пришли люди из тундры, значит, знают об… охоте. Пришли предупредить или сообщить что-то.

Он быстро расставил метки, выбирая и рассчитывая по времени песни – чтобы эфир докатился до финала без него.

– Попрощаться за тебя? – предложила Алена.

– Как хочешь. – Ему стало все равно.

– Олег, – окликнула она, когда он был уже у двери, над которой полыхала надпись «Микрофон включен». – Если они что-то знают… и тебе скажут, позвони сразу же. Ладно?

Он кивнул.

– Ромка внизу, – сообщил попавшийся в коридоре Шахов. – Слушай, а кто это? И чего их принесло в пургу?

Преображенцев напялил куртку и бегом бросился вниз по широкой и тихой лестнице, напоминавшей такую же на речном вокзале. Привычный, цивилизованный, «радийный» мир остался позади.

Ни черта не помогла цивилизация. Спасовала. Не справилась.

И вместе с ней спасовал и не справился он, Олег Преображенцев.

Возле подъезда «Пурги» в синем свете уличного фонаря стояла нарта, запряженная восемью собаками. Девятая лайка, запасная, была пристегнута прямо к нарте, а не к главному потягу – значит, упряжка пришла издалека. Собаки стояли и сидели спокойно, только жмурились от ветра, выставив вперед короткие мохнатые уши, чтоб не попадал снег. Возле нарты топтались Ромка Литвиненко и невысокий человек в капоре, отороченном росомашьим мехом, который, как известно, не индевеет даже в самый жестокий мороз.

– Тебя спрашивает! – сквозь метель прокричал Ромка.

– Ты Олег? – Невысокий, отороченный мехом, голоса не повышал, но говорил как-то так, что все было слышно. Вой метели не заглушал его.

– Я Олег. А ты?

– Нутэвэкэт, – представился человек. – Я из Инчоуна.

– Ръапыныл? Какие новости?

Человек помедлил, как бы размышляя, удивляться ему или нет, а потом все же удивился:

– Ты говоришь на чукотском?

– Немного.

– Луораветлан?

Он произнес это еще сложнее – «лыгъораветлан».

Олег знал, что по чукотским законам «луораветлан» – истинный, настоящий человек, в отличие от ненастоящего, пришлого, чужеродного, которого обозначали словом «тангитан». Все, кто приходил с Запада, назывались «тангитанами», и это было не слишком… лестное поименование. Для эскимосов, ламутов, коряков, эвенов существовали другие слова, обозначающие их близость к «луораветланам», истинным людям. Точно так же, как чукотский язык считался единственно правильным и достойным выражать сколько-нибудь человеческие мысли. Все остальные языки не в счет, хотя на них тоже вполне можно объясняться.

Бабушка Туар совершенно точно была «лыгинэвыскэт», то есть чукотской женщиной, в Олеге же чукотской крови имелось всего четверть, поэтому он не стал объяснять.

– Ты пришел поговорить со мной?

Человек по имени Нутэвэкэт помедлил, как бы раздумывая, что ответить на этот вопрос.

– Я пришел проводить тебя, – сообщил он, надумав. – У тебя есть настоящая одежда и обувь?

– Есть, – быстро ответил Олег.

Он знал, что спрашивать, куда и зачем собирается его провожать Нутэвэкэт из Инчоуна, не имеет смысла – тот не ответит.

– Ну что? – Ромка Литвиненко приплясывал рядом от нетерпения и холода. – Что он говорит?

– Пока ничего особенного. Он собирается куда-то меня проводить.

– Куда?!

– Мы не узнаем, пока он не проводит.

– Олег, ты собираешься идти с ним куда-то ночью?! В пургу?! Спроси его, может, он потерпит до утра как-нибудь…

– Езжай за мной, – по-чукотски сказал Олег Нутэвэкэту. – Мне нужно взять одежду.

Нутэвэкэт кивнул как ни в чем не бывало, уселся на нарту, разобрал упряжь и выдернул из снега остол, тормозную палку, обитую с одного конца железом.

Преображенцев полез в свою машину.

– Рацию захвати, если в тундру пойдешь! – крикнул Ромка. Голос у него был напряженный.

– Однако, есть рация, – негромко сказали с нарты. – И спутниковый телефон есть.

Джип перелез через сугробы, которые намело вокруг него за те два часа, что Олег был в эфире, и двинул вдоль улицы. За ним, появляясь и пропадая в свете фонарей, неспешной рысью трусила собачья упряжка.

Олег подъехал к своему дому, загнал машину под навес и зажег свет. Следом вбежали собаки, каюр крикнул, нарта остановилась.

Над обрывом, над ревущим и грохочущим анадырским лиманом, стояло всего два одноэтажных широких дома, похожие по очертаниям на серых китов. В одном из них жил Олег.

– Проходи, – предложил он Нутэвэкэту из Инчоуна.

Он знал, что гость ни о чем не станет расспрашивать и самому расспрашивать его бесполезно.