Где ваш дом, дети?..

— Это сейчас так. А когда вступал, заставляли всех подряд. Я и пионером плохим был. Выбрали зубрилку командиром. Никто ее не уважал, кроме учителей. На первый только сбор пришел. Протоколы там всякие, голосования. Зачем?

— Встряхнись, Димка!

— Попаду в интересную жизнь — расшевелюсь…

Мне стало страшно после этого разговора. Скольких людей губит формализм! Но на Димкином примере видно, что они еще не окончательно потеряны.

Сделал Лену своим «дублером». Кто с какой просьбой или жалобой приходит, сразу попадает в руки нашей «бригады». Я выслушиваю, ставлю диагноз, делаю назначения. А Лена тут же мои назначения выполняет. Если кто-то из ребят удивляется этому, я шутливо говорю:

— А вы разве не знали? Перед вами не Лена, а главный заместитель вашего врача!..

Ребята подставляют ей свои царапины или носы, и Лена смазывает их йодом или закапывает капли.

Ей это нравится. Она краснеет от удовольствия, когда я ее поторапливаю:

— Давай, хозяюшка, давай веселей! Ты же все тут знаешь! Как бы я без тебя!..

Она старается, хмурит бровки и делает вид серьезный, даже сердитый. Деловито покрикивает, если в кабинете много народа.

А когда все уходят, я рассказываю Ленке о правилах наложения повязок и о действии разных лекарств.

Привез из Дома санитарного просвещения большой пакет плакатов, памяток, буклетов. Дал два самых красивых Ленке, чтобы повесила у себя в спальной. И вдруг следом за Ленкой явилась толпа возбужденных девчонок и все потребовали «даров». Я вытащил все, что привез, и попросил Ленку распределить. Она брала плакат за плакатом, разглядывала, читала надписи. Девчонки тянули руки, получали и прижимали к себе бумаги, выспрашивали, где я их достал. У них были лица голодающих, которым дали поесть.

— А разве девочки тоже должны обтираться водой? — удивилась одна, разглядывая рисунок. — Я думала, это только мальчикам нужно!..

Они умчались и минут через пятнадцать пригласили меня. Их спальня украсилась разноцветными пятнами, и по контрасту с типографским великолепием особенно жалко выглядели стены, которым нужен был ремонт…

Позвонил в редакцию районной газеты. Спросил, что с тем письмом о детдоме, которое я послал.

— Ваше письмо мы передали в производственный отдел, — ответил женский голос. — Ваш детдом областного подчинения. Надо выяснить конкретно, в какой мере за него отвечает район и в какой мере — область. Кроме того, надо было вам какие-то предложения дать конкретные по устранению недостатков…

Сказано это было деловито, и я понял, что моя заметка никого не взволновала.

Положил трубку и отказался от надежды на помощь прессы… Санэпидемстанция тоже ничем помочь не в силах. Надавали лишь грозных предписаний. Но все сроки «для устранения неполадок» прошли. И никаких речей о закрытии детдома. А ведь пообещали сгоряча…

Олю за нарушение дисциплины выгнали из отряда и перевели в спальню к первоклассницам. Она отказывается там спать — приходит на ночь в изолятор. Я делаю вид, что не знаю об этом.

Раньше она почти не бывала у меня в кабинете. Сейчас появляется часто вместе с Леной и Наташей. Молчит. Слушает, как мы разговариваем. И вдруг ее прорывает. Остается одна в кабинете, когда прозвучал сигнал на обед и все убежали. Говорит, говорит…

— Самые верные в мире собаки. Мама с папой могут отказаться от дочки, а собаки никогда не откажутся от друзей. Собаки не предают.

Вы рассказывали, как учились в медицинском институте, Сергей Иванович, а я пойду в ветеринарный. Я все узнала. Чтобы заниматься служебным собаководством, обязательно ветеринарный надо кончить. Я всю жизнь буду с собаками. Я их любить буду. И они меня. А потом — не сразу — я стану начальником и буду все делать, чтобы служебным собакам жилось лучше…

Сережа и Лена помогают мне вклеивать в карточки результаты плановых анализов.

— Я сейчас про Сталина читаю, — говорит Сережа. — Очень страшно. Он был преступником. Как ему разрешили стольких уничтожить!

— Было страшное время, — говорю я. — Он всех обманул. А ему верили.

— Я и то понимаю, кто честный, а кто враг.

— Сегодня друг, а завтра враг, — вступает Ленка. — Разве так не бывает?

— Понимаю, почему нас так много! — восклицает Сережа. — Всех лучших людей Сталин уничтожил. То есть наших дедов. Если бы наши, — он запинается на секунду, — родители от этих лучших произошли, мы бы тут не были.

— Бы, бы, бы… — ворчит Ленка. — Будешь петь с нами?

— Вы и сами с усами!.. — говорит Сережа насмешливо.

Мы работаем и напеваем тихонько наши песни…

— Вы можете погулять со мной? — спрашивает Женя из третьего класса.

— Когда?

— Вот сейчас. После обеда.

— Зови друзей. Свожу вас к Неве.

— Нет. Со мной одним. Со мной одним никто не гулял…

Мы вышли к Неве, спустились по обрывистому берегу. Солнце грело так ласково. Река дробила его свет, и каждая волна, каждый всплеск несли на себе маленькое солнышко.

Слева был подъем, покрытый редкими еще травинками и листиками. Так их было мало, что каждая травинка и каждый лист выглядели шедеврами.

— Я хочу кораблики пускать! — Женя стал поднимать прутики-соломинки и бросать их в воду.