Гегемония, или Борьба за выживание: Стремление США к мировому господству

Никарагуанский журнал «Энвио» писал, что в декабре 1989 года «правительство Дж. Буша-старшего приказало осуществить военную операцию в Панаме, в результате которой были разрушены целые жилые кварталы и погибло более тысячи человек, и все это ради устранения всего одного человека — Мануэля Норьега. Разве это не государственный терроризм?»^{213}. Справедливый вопрос, хотя в отношении тех, кто предпринимает подобные действия, не будучи при этом способным контролировать ход событий, необходимо использовать более жесткие формулировки.

Несмотря на то что все, кому эта ситуация была выгодна, постарались сделать так, чтобы с течением времени «об этих преступлениях забыли», они навсегда останутся в памяти тех, кто от них пострадал. Так, жители Панамы, хотя и осуждали теракты 11 сентября, не смогут забыть смерти более тысячи невинных людей в результате проведения операции «Правое дело», направленной на поимку непокорного бандита-рецидивиста, который был приговорен к пожизненному заключению во Флориде за преступления, по большей части связанные с периодом его сотрудничества с ЦРУ. Один журналист написал: «У [жертв событий 11 сентября] много общего с мальчиками и девочками… с их матерями и дедушками и старыми немощными бабушками — все они невинны… [при этом] терроризм называют „Правым делом“, а террористов — освободителями»^{214}

.

Вероятно, в этом кроются причины крайне низкого уровня международной поддержки американских бомбардировок Афганистана. В Латинской Америке, где дольше всего продолжалась американская карательная политика, наблюдался минимальный, едва заметный, уровень поддержки действий США. Вряд ли латиноамериканцам нужны были напоминания Карлоса Салинаса — бывшего директора направления по связям с государственными структурами организации «Международной амнистии» — о том, что «они лучше, чем кто-либо знают, что правительство США является главным спонсором международного терроризма»^{215}.

Довольно просто заявлять, что мировое сообщество «не адекватно мыслит» или что оно охвачено «параноидальным антиамериканизмом», но все же это не благоразумно.

Глава пятая. Иракский след

Через восемь лет наиболее реакционные силы администраций Рейгана-Буша I восстановили былые сильные позиции в результате выборов 2000 года. Они отдавали себе отчет, что события 11 сентября позволят им достигнуть далеко идущих целей еще более энергично, чем до этого, четко придерживаясь давно проверенного сценария действий.

СЦЕНАРИЙ ДЕЙСТВИЙ: ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

Для Дж. Буша-младшего специалисты по связям с общественностью, спичрайтеры, выбрали имидж такого простого парня, праведника, который руководствуется «внутренней интуицией» и бесстрашно вступает в борьбу, чтобы «избавить мир от злодеев». Он полагается на собственное «видение» и «представления», напоминающие причудливую смесь ковбойской героики, карикатурных античных эпических образов и детских сказок. Впервые за последнее время образный ряд восприятия лидера страны был таким примитивным и ничем не примечательным. Риторика его высказываний при этом имела столь яркую тональность: все государства должны объединиться для того, чтобы победить «мировой бич терроризма» (Рейган), в частности международный государственный терроризм — «чуму, распространяемую злобными противниками цивилизации как таковой» в их порыве «установить варварские отношения в современном мире» (Джордж Шульц)^{216}

.

Сразу же возникает ряд важных вопросов: что составляет суть терроризма? в чем его отличие от агрессивной политики или противодействия насилию? Даже самые общие ответы смогли бы многое прояснить, хотя эти вопросы никогда не будут вынесены на публику. Был найден подходящий вариант ответа: понятие терроризма определяется в соответствии с заявлениями руководства страны. После объявления новой фазы контртеррористической борьбы правительство США перешло от слов к действию^{217}.

В 1980-х годах двумя главными направлениями «войны с терроризмом» стали Латинская Америка и Ближневосточно-Средиземноморский регион. В странах Центральной Америки, сразу же после объявления борьбы с террором, она приняла самые варварские формы террористической войны, что выставлялось как грандиозный успех, а все сопутствующие ужасы быстро забывались. Как мы увидим далее, совершенные на Ближнем Востоке Вашингтоном и их местными союзниками действия по своей разрушительной силе гораздо превосходили степень тяжести преступлений, инкриминируемых их официальным врагам. Эти факты особенно примечательны, потому что единичные террористические акции, спровоцировавшие их, в середине 1980-х годов представлялись пропагандистской машиной как главное событие года — впечатляющее достижение.