Гея (1988)

— Не входите, — сказал ей Кравцов. — Там врач.

Она не ответила, не остановилась. Без стука вошла в каюту Уилла.

Кравцов постоял немного, прислушиваясь. Глухо ревела гроза, из каюты не доносилось ни звука. «Надо что-то делать, — билась тревожная мысль, — надо что-то делать…»

Он сорвался с места, побежал. В ярко освещенном салоне завтракало несколько японцев из судовой команды, Воронина здесь не было. Токунаги тоже.

— Не знаете, где Воронин? — спросил Кравцов, и один из моряков сказал, что Воронин, возможно, в локационной рубке.

Кравцов по крутому трапу поднялся на мостик. Дождь колотил по спине, обтянутой курткой, по непокрытой голове. На мгновение Кравцов остановился. Отсюда, сверху, картина грозы представлялась ему еще фантастичней. Внизу бесновался океан, буро-лиловое небо полосовали изломанные молнии, рябило в глазах от пляски света и тьмы. Пахло озоном. Мостик уходил из-под ног.

По стеклу локационной рубки струились потоки воды. Кравцов рванул дверь, вошел.

Здесь, зажатые серыми панелями приборов, работали двое японцев в морской форме, гравиметрист Юра и Воронин. Мерцал зыбким серебром экран локатора, по нему ползла светящаяся точка.

Воронин мельком взглянул на Кравцова, кивнул и снова уставился на развертку локатора…

— Виктор Константинович… — Кравцов смахнул ладонью дождевые капли со лба. — Одну минутку…

— Сейчас некогда. Попозже.

— Макферсону плохо. — Кравцов повысил голос. — Эта гроза и качка…

— Насколько я знаю, у него дежурит врач.

— Надо отвести судно подальше от столба. Воздух здесь буквально насыщен электричеством.

Воронин не ответил. Он просматривал ленту с записью, поданную Юрой.

Воронин резко повернулся на стуле и, выдернув из гнезда телефонную трубку, набрал номер.

— Это… миссис Хэмптон? Говорит Воронин. Врач у вас? Попросите его… Каково состояние Макферсона? — Некоторое время он слушал, сняв очки и закрыв глаза. — Благодарю вас.

Щелкнул зажим, приняв трубку на место. Воронин встал, подошел к Кравцову.

— Кажется, ты прав, — сказал он. — Ладно, мы примем меры.

Секунду или две они смотрели друг другу в глаза.

— Нам нужно поговорить. Ты не находишь? — спросил Кравцов.

— Непременно поговорим, Саша. Только не сейчас. Я дам тебе знать, когда освобожусь немного. Извини, Саша.

«Фукуока-мару», отведенный подальше, снова лег в дрейф. Гроза продолжала реветь над океаном. Молнии взяли черный столб в кольцо, они непрерывно били в него со всех сторон. Кто-то заметил шаровую молнию: огненный сгусток энергии, разбрызгивая искры, плыл над волнами, повторяя их очертания.

В десятом часу утра от «Фукуоки» к плоту отплыл катер — в нем отправилась группа добровольцев, среди них был и Чулков. Возглавлял группу Юра — он получил от Воронина подробные инструкции, где и какие приборы ставить.

— Опасно, — сказал Али-Овсад. — Разве нельзя подождать, пока гроза кончится?

Но всеведущий Оловянников объяснил, что ждать бессмысленно: гроза пройдет не скоро.

Добровольцы в защитных костюмах поднялись на плот и установили стационарные приборы, снабженные автоматическими радиопередатчиками. Теперь в локационной рубке «Фукуока-мару» треугольные перья самописцев выписывали на графленых листах дрожащие цветные линии. Вычислители обрабатывали поступающую информацию. Ученые непрерывно совещались.

Тревожно было в те дни на «Фукуока-мару». Приходили суда с непонятными грузами, и журналисты изнывали от любопытства. Зачем, например, доставили целую партию сухих батареек разного вольтажа, для чего ученые их выписали?

А как-то ранним утром на сумрачном горизонте возник черный силуэт ракетоносца. Это был английский «Дэйнджерес». Его расчехленная ракетная установка угрожала небу. От «Фукуоки» немедленно отправилась моторка, к вечеру небо начали распарывать огненные мечи ракет. Одна за другой срывались они с балок «Дэйнджереса», на мгновение будто замирали в воздухе среди грозовых разрядов и устремлялись вверх, оставляя длинный газовый след.

— Ничего особенного, — отвечал Штамм наседавшим журналистам. — Ракеты несут вверх капсулы для изучения некоторых космофизических факторов. Это все, что я могу вам сообщить, господа.

Затем появилось советское океанографическое судно «Академик Вернадский». Оно несколько дней простояло вблизи «Фукуоки», опуская в океан глубоководную исследовательскую аппаратуру.

Журналисты чуяли: происходит нечто грандиозное, надвигается небывалая сенсация. Иные из них пытались отправить в свои газеты описание грозы, сдобренное собственными домыслами, но радиорубка не принимала информаций без визы Штамма, а австриец был неумолим. Он безжалостно вычеркивал все, что так или иначе относилось к научным предположениям, и в результате от корреспонденции оставались жалкие огрызки.

Несколько раз Токунага и Воронин вели радиопереговоры с Международным геофизическим центром. Юркий Лагранж, корреспондент «Пари суар», подстерег однажды ученых, возвращавшихся из радиорубки. Он тихонько прокрался за ними по коридору, включив портативный магнитофон, и успел записать обрывок разговора.