Гейнрих фон Офтердинген

Когда он дошел до этого места в своей песне, присутствующих охватило странное волнение, ибо при последних строфах вдруг появились и стали за певцом никому неведомые старик и рядом с ним закутанная в покрывало женщина высокого роста, с дивным младенцем на руках. Ребенок ласково глядел на чужих людей и с улыбкой тянулся маленькими ручками к сверкающему венцу короля. Но общее изумление возросло еще более, когда вдруг с верхушек старых деревьев слетел любимый орел короля, постоянно находившийся при нем; он держал в клюве золотую головную повязь, которую он, по-видимому, похитил из комнат короля. Орел спустился на голову юноши, и повязь обвилась вокруг кудрей чужеземца, в первую минуту испугавшегося. Орел отлетел к королю, оставив повязь. Юноша передал ее ребенку, потянувшемуся за нею, и продолжал растроганным голосом свою песню:

"Певец, от грезы пробужденный, В волненье ринулся вперед, Листвой зеленой осененный, К порогу царственных ворот. Блистают стены крепкой сталью, Их песня победит шутя. К нему с любовью и печалью

Стремится царское дитя. Любовь их сводит тесно вместе, Но гонит вдаль бряцанье бронь; Они таятся в мирном месте, Их мучит сладостный огонь. И оба, скрытые укромно, Страшатся гнева короля, Всегда - зарей и ночью темной Вдвоем восторг и боль деля.

И о надежде непрерывно Поет над матерью певец, И, привлеченный песней дивной, Приходит к ним король-отец. И дочь протягивает внука, Младенца в золотых кудрях; Испуг, раскаянье и мука Их вдруг повергнули во прах.

И нежностью душа родная И звуком песен смягчена, Зовет, страданья забывая, К блаженству вечному она. Любви настало искупленье, Она свой давний платит долг, И в поцелуях примиренья Напев небесный не умолк. Приди же, гений песнопений,

И здесь любви не измени, Дочь возврати родимой сени И дочери отца верни! Ее и внука он обнимет, А если счастью нет конца, Он в царственные руки примет, Как сына милого, певца".

При этих словах, мягко прозвучавших по темным переходам, юноша приподнял дрожащею рукой покрывало, скрывавшее лицо женщины. Принцесса упала, обливаясь слезами, к ногам короля и протянула ему прекрасное дитя. Певец стал на колени рядом с нею и опустил голову. Тревожная тишина захватила у всех дыхание. Король стоял несколько минут с строгим лицом, ничего не говоря; потом он привлек принцессу к своей груди, долго прижимал ее к себе и громко плакал. Затем поднял также юношу и обнял его с глубокой нежностью. Светлое ликование овладело тесно окружившей их толпой. Король взял младенца и благоговейно поднял его к небу; потом он милостиво приветствовал старика. Проливались без числа радостные слезы. Певцы стали петь, и тот вечер сделался священным для всей страны, жизнь которой превратилась с этой поры в дивный праздник. Никто не знает, куда девалась эта страна. В сказаниях только говорится, что Атлантиду скрыли от взоров мощные волны.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ