Gelato… Со вкусом шоколада

Свадебный экипаж уже подан к дверям подъезда. Ярослав, пристроив свой тыл на капоте крутого жеребца, держит перед собой размахивающую большим букетом Дашку.

— О, не-е-е-е-т, — пищит Антония.

— Чего ты? — сжимаю тоненькие пальчики.

— Он меня ненавидит, — шипит и крутит головой.

— Горовой — случайное пришествие Господа на землю, Тонечка. Ярослав любит всех. Идем-идем, — тяну упирающуюся в сторону неброско украшенной машины. — Тачка нравится?

— Я в них все равно не разбираюсь, — бормочет. — Думаю, что Дари тоже не особо шарит. А вообще…

— Привет, цыпа! — визжит ее двоюродная сестра, подскакивая на ровном месте. — Красавица! Велихов, ты хитрый гад.

— Я в курсе. Зачем же всех посвящать в наши отношения. О том, что ты ко мне неровно дышишь, знаем только ты и я.

— Успокойся и передай мне курочку сюда. Тонечка, — она вдруг широко распахивает руки и почти летит в объятиях мужа, повторяя образ божества на капоте не менее навороченного автомобиля.

— М-м-м-м-м, — задушенно скулит моя.

Моя? Нет-нет, все верно, и я, конечно, с притяжательностью не ошибся.

— Она испортит платье, — упираясь пятками в землю, тормозит и вместе с этим тянет меня назад. — Я, пожалуй, там подожду, пока она в себя придет.

Недолго думая, подхватываю Тоню на руки, размахивая женским телом, забрасываю и с небольшим комфортом располагаю на себе:

— Ничего тут не поделать, да и не время поворачивать назад.

— Не отпустишь? — проводит пальцем по щеке. — Га-а-а-д, — ругательство ласково и вкрадчиво бормочет.

— Мне очень жаль. Но нет, увы…

— А мне, пожалуй, это все подходит, Велихов. Не отпускай, — укладывает голову мне на плечо и посматривает на Горовых из-под опущенных ресниц. — Только пусть эта жизнерадостная цыпа всю дорогу держит рот на замке.

— Проблематично, Ния. Задачка с небольшим утяжелением. Необходимо обеспечить беспрекословное выполнение беззвучного режима? Но она такая же…

— Как и я? — вдруг встрепенувшись, восклицает.

— Да-да. Привет, — плечом притрагиваюсь к Ярославу. — Как дела?

— Поздравляю. Тонечка, ты как? — заглядывает ей в лицо, пытаясь в мелком бублике найти какой-нибудь дрожжевой изъян. — Спишь?

— Ага, — глубоко вздыхает, а затем с благожелательной улыбкой продолжает. — Ярослав, не гони, пожалуйста. Ладно?

— В нашей группе старостой назначен я, если ты забыла, поэтому сиди и не возникай, — пальцами прощупываю женский бок. — Куда ее? — обращаюсь к «добровольцу» на Камаро.

— На заднее, конечно.

Он открывает дверь, бережно убрав с дороги совсем не округлившуюся Дашку, придерживает полотно, пока я аккуратно на кожаной обивке кресла располагаю размахивающую ногами неугомонную Смирнову.

— А мне куда? — пританцовывает Горовая.

— На свое место, а Петр поедет со своей женой. Что за вопросы, кумпарсита?

— Э-э-э, — похоже дама не совсем довольна.

— Прошу, — живой рукой он открывает дверь, а бионической указывает направление. — Время еще есть? — обращается ко мне, краем глаза наблюдая за усаживающейся в салон женой.

— Есть, конечно. Мы торопимся, но не опаздываем, — опираясь на его плечо, в ухо шепотом произношу. — Наш потолок — стабильные и уверенные шестьдесят, усек?

— С чего вы все решили, что я устрою скоростной заезд? Помилуй, что ты, в самом деле, Петя.

Вот и хорошо! Расслабил и утешил…

А внутри его машины, под «стук» колес и солирующий щебет Дашки я все-таки осмелился на одно весьма сомнительное действие по отношению к Антонии. Пока та внимательно изучала городскую застройку через свое окно, я неторопливо и крайне осторожно перевязывал наши руки самолично изобретенным почти морским узлом. Вынув из брючного кармана шелковую красную веревку, неторопливо пропускал концы в большие петли, формируя репсовые бриды на наших с ней предплечьях. Я плел супружеское макраме на двух различных по размеру спицах. Наученный опытом менее удачливого товарища одной бессонной ночью я принял для себя нелегкое решение:

«Чем черт не шутит, однако я стреножу Нию, привязав к себе!». Свое желание реализовал почти буквально. И чтобы не растереть ей до мозолей кожу, средство для экзекуции подобрал из тех же миленьких товаров, которыми приторговывала Смирнова до той поры, пока мы не прикрыли с ее папой налогом не обложенную лавку…

— Что это? — она рассматривает паутину, которую я за полчаса поездки изобрел.

Тоня поднимает наши руки и подтягивает их к себе. Крутит связку, заглядывает под, затем просовывает нос внутрь, второй рукой царапает узор.

— Не больно? — спокойно у нее интересуюсь.

— Нет, но… Ты не находишь это очень странным? Как на нас посмотрят государственные чины, уполномоченные властью?

— Нормально, — плечами пожимаю. — Что не так? Это образ и предмет декора.