Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая

Ромка Валевский тоже был всегда рядом, на слуху, как далекий фон, но когда мне исполнилось восемь, мы сцепились уже втроем, как звенья неведомого нам процесса. В тот сезон все отряды отправились на «большой костер», организатором мероприятия была моя мама, его устроили достаточно далеко от лагеря, и когда все пришли на поляну, выяснилось, что меня потеряли. Мама думала, что я с Ванькой или Егором, они считали, что я давно на поляне с «младшими» отрядами, которых привезли на автобусе. Но вскоре выяснилось, что «вторая вожатая» нашего отряда просто оставила меня одну в корпусе, потому что я не переоделась в куртку и сапоги, а она не собиралась ждать такую капризную девицу. И никому об этом не сказала, просто бросила в лагере, а там еще ради экономии все освещение выключили, раз никого нет; хорошо это помню, этот кошмар неконтролируемого погружения сознания в еще большее сознание, впервые испытала такое я именно тогда! А вожатуха просто не захотела открыть мне «чемоданную», чтобы я могла достать свои вещи; идти в такую даль ночью, по тайге в гольфах и сандалиях было «никак невозможно», видимо, она терпеть не могла мою мать и таким образом отомстила ей за что-то. И у нее получилось! Это самый труднопережитый день в моей жизни, весь лагерь в полном составе, в том числе и моя мама, были там, в лесу на костре, а я одна ночью в лагере осталась один на один с этими поглощающими меня мирами.

Ванька обычно смотрит «снаружи» глубоко «внутрь» себя, а я из «глубины» во все стороны «внутреннего» мира, и только край сознания достигает мира «внешнего», и я держусь за него изо всех сил. И в темноте корпуса в какой-то момент я потеряла эту грань, где кончается один мир и начинается другой, место, где все это расплетается, я перестала понимать, «где» и «за что» мне держаться! Когда первый шок от «погружения» в темноту «большого сознания» прошел, я поняла, что мне намного уютнее быть «там», много глубже от «поверхностного слоя» и всех других «видимых слоев», «там», где нет ничего. Люди боятся прикасаться даже «к себе внутри», а уж к слою «черноты» хоть в себе, хоть в космосе — это уже запредельное, а для меня это — «мое место». Вот быть только на «внешнем крае» и разбираться в перекрученных, утраченных законах; временами я просто не могу, это такое колоссальное перенапряжение, и оно постоянно губит меня, губит и губит, и я уже совсем не помню «себя». И вдруг я оказалась дома, так легко и просто, и не хотела я возвращаться, и я бы не вернулась…

Но они пришли за мной, Ванька и Рома! Стояли посреди темной комнаты и ярко светили в меня фонарем, и все вещи, миры и вселенные встали на свои места, я вернулась. И появилась эта граница, до сих пор ее чувствую, какая она хрупкая и условная, даже искусственная, но это состояние включилось и так и не исчезло, именно тогда появилось абсолютно белое «пограничное» пространство внутри меня, где с тех пор всегда есть «он», как «страж». Ромка всегда у меня внутри, всегда бдит и не дает уйти, пропасть где-то там, в глобальной черноте, он словно «из себя» создал этот «барьер», и это единственное, что я в себе не контролирую.

С тех пор «барьер» исправно работает, ведь до сих пор я здесь. Ромка и Ванька открыли чемоданную, я переоделась, и мы вместе пошли через темный-претемный лес с фонарем втроем. Ромка держал меня за руку, как и Ванька, и мы шли по тайге и по трем мирам сразу… знаю, что они видели и чувствовали то же, что и я; эта реальность — наше общее состояние. Мы были детьми и притворяться не умели, я знала про них все, тогда и поняла, что мне нет никакого смысла уходить — все, что мне нужно — здесь. Ванька так и остался со мной, а Ромку центробежная сила оттащила далеко, как и сейчас. Возможно, что-то слишком мощное и глобальное не дает нам быть рядом? Может, наше время «не пришло», или это вообще невозможно? Кто знает? В моем мире нет буквальных знаний, а есть жизнь, которую можно постигать, рассматривать и жить… Зачем я пришла сюда? Есть ли в этом смысл? Знаю, что не могу так беспечно себя разрушить еще одним таким поцелуем, не могу… Меня очень беспокоит, как легко Ромка нарушил свой собственный охранный бастион, нарушил законы и границы и объединился с тем, что «внутри» и «снаружи», и стал «целым»! И «точка» этого объединения во мне, прямо во мне! Вообще ничего больше не нужно, весь мир в тартарары, и тогда я только с ним и ныряю в вечность… вдох «я», выдох «он», вдох «я», выдох «он».

Суета игры кружилась где-то надо мной, меня никто не дергал, что стало спасением, чтобы прийти в себя мне нужно время, но я видела краем глаза, что Муха забрал свой долг, когда Валевскому выпало целоваться с Карауловой. Муха сделал это за него.

— На нас «не попадет» сегодня, мы неправильно сели, тут нужно быть опытным стратегом, какие-то дикие «выкупы», бред! Может, и без этой дебильной игры обойдемся? — Кира сел рядом со мной, только на подоконник.

— В смысле? — я еще не совсем ориентируюсь в реальном мире.