Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая

В поход из «костюмов» в качестве сопровождения с нами никто не вышел, следом тайком точно никто не тащится, идем уже несколько часов по тайге, и тишина, у меня внутри как свежий ветер завелся, шелестит покоем и беспечностью, от которой я совсем отвыкла и все еще напряженно вслушиваюсь в окружающее, но маньяка рядом нет! Егор с Надькой на хвосте давно ушел вперед, а процессия растянулась на часы, идем с Маринкой и Мухой и новую программу обсуждаем, они всю дорогу песни из фильма «Танцор Диско» учат и при этом орут на весь лес, короче, крутая парочка из них вышла. Когда это расслабляющее веселье закончилось, ну реально устали от этих трагикомических песнопений, так мы еще и вытанцовывали все дорогу индийские выверты, чтобы похоже на «Болливуд» получалось, Муха вдруг перепрыгнул на другую тему:

— Ты Толика уделала? — он кивнул на мой все еще царапанный кулак. — Ты ему нравилась, я знаю, но у меня и в мыслях не было, что он может вот так… — Муха как-то согнулся, словно признает свою вину, а он-то тут причем!

— Муха, я ничего не знаю, и все… да я помнить об этом Толике не хочу!

— Ты не думай, я сам бы ему врезал за такое, ты же Малая. Кому тогда доверять, если не своим? Конечно, Толик мне не сознается, но и так все ясно, он сегодня из «травмы» вернулся, а я с ним и разговаривать не могу, вот честно, не могу… — Муха наклонил голову и смотрит в землю.

— Да пошел он, забыли… — и как спасительное окончание этого изнурительного объяснения появился холм, за которым открылась наша постоянная стоянка.

Забрались на последнюю скальную тропу, елки кругом, вросшие в щебень, и чем они тут живут — неясно, от можжевеловой ароматной волны совсем нечем дышать, выбрались на вершину, перевалили холм и перед нами открылась доисторическая в своей древности долина. Немного льда, опушки снега по берегам и мастодонтов стадо смотрелись бы тут уместнее, чем выбеленные солнцем парусиновые палатки, как древесные грибы они вросли в поляну, всюду костры, воздух с погорелым привкусом, и отзвуки гитарных струн текут над рекой. Мана в этом русле широкая, спокойная, раскидистая, зелено мшистые поляны перемежались низкими пролесками и мелкими кустистыми островками, картина развернулась панорамно как с высоты птичьего крыла и с надеждой той же свободы. Вот-вот и я смогу двигаться и не ограничивать себя, и настанет такое время, когда я перестану бороться с творимым человеком злом и смогу просто жить; хочу жить самой простой рукодельной жизнью и быть человеком, но это невозможно, пока мое тело червоточит, пока моя душа истребляется так беспощадно. Самый большой секрет и цена всего — каждое смертоубийство это всегда «я», поэтому и пришлось раздробить себя на многомерные части и обесточить свое сознание, все ради выживания в этот дикий период. И я жду, что мир созреет до этого, чтобы спасти меня, вместить всю эту боль разом я не могу, не выдержу, и я все жду…