Ген Человечности - 1

— Готово! — мисс Кортес протянула руку к дверной ручке, но я ее весьма невежливо оттолкнул от двери, посмотрел на Пита.

— Готов?

Пит кивнул, протянул руку к дверной ручке, я взял на изготовку винтовку. Кивнул, Пит дернул за ручку, дверь резко пошла в сторону, я подался вперед — и увидел летящего на меня из коридора одержимого…

Все-таки обучение в Дельте многое дает. Террористы нападают внезапно, козыри всегда у них на руках, антитеррористическое подразделение поставлено в позицию обороняющегося. Если солдат может устроить засаду и выстрелить первым — то у нас первый ход всегда за террористами. Они стреляют первыми — а ты должен уклониться и ответить. Второго шанса никогда нет — если ты не поразил террориста с первого же выстрела — значит, он убьет, либо тебя, либо заложника, либо вас обоих. Именно поэтому, при обучении в Дельте основное внимание уделяется отражению внезапного нападения. Стрелки Дельты обучены действовать на инстинктах, в ситуации, когда времени подумать и принять решение нет. Только инстинкты, вбитые в подкорку головного мозга. И ейчас это меня спасло.

Дверь открывал Пит, а я держал наизготовку мощную винтовку. Если бы я открывал дверь — то привести винтовку в боевое положение времени у меня не было бы. Но Бог был сегодня на моей стороне — увидел летящую на меня в прыжке тушу, я мгновенно, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. И еще раз. И еще.

Тяжелые пулеметные пули ударили одержимого, когда он летел на меня, первая же пуля попала в голову и убила его наповал, но инерция прыжка была велика — уже мертвая туша одержимого ударила меня подобно тяжелому мешку с песком, сбивая с ног. Не успев отступить в сторону, я тяжело полетел на землю, краем глаза заметив, что из темной глубины коридора показались новые одержимые.

И тут свое слово сказал Питер — в этот раз он спас всех нас. На его автомате Калашникова стоял магазин увеличенной емкости, снаряженный сорока боевыми патронами русского калибра 7,62*39. Увидев, что я упал, увлекаемый на землю тушей дохлого одержимого, он не растерялся, не начал стрелять по тому одержимому, что сбил с ног меня — все равно пули прошли бы насквозь. Одним движением переведя переводчик-предохранитель своего АК в положение «очередь», он встал в дверном проеме, закрывая собой выход на улицу. Направил ствол на надвигающихся из глубины коридора одержимых и нажал на спуск. Калашников в руках брата разразился оглушительной бесконечной очередью.

— Сука!

Туша мертвого одержимого придавила меня к земле, в ушах стоял крик Энджи и нескончаемый грохот автоматной очереди. Перед глазами ходили какие-то яркие круги, жутко болела спина. Выругавшись, я перевернулся на бок, сбрасывая с себя мертвого одержимого и пытаясь понять, что происходит.

— Сзади! — и новый, разрывающий уши грохот очередей укороченного автомата Кортес.

Поднимаясь, я сообразил, что впереди — узкий, заполненный одержимыми коридор, идя по которому не уклониться от пуль — а вот Энджи, прикрывающей нас с тыла, может прийтись худо. На то, чтобы встать и принять положение для стрельбы с колена, у меня ушло секунды три. И вовремя — метрах в тридцати от Энджи, бьющей профессиональными короткими очередями по проходу между двумя рядами машин, на крышу продающейся подержанной Тойоты вспрыгнул одержимый. Когда то он был обычным конторским клерком в белой рубашке, галстуке и черных брюках. Сейчас же одежда его была порвана, рубашка запачкана невообразимой смесью самых разноцветных, в том числе и красных пятен. Вспрыгнув, он на мгновение замер в странной, обезьяньей позе, опираясь руками на крышу машины, наши глаза встретились. На его лице не было ничего кроме лютой, всепоглощающей, отнимающей разум ненависти. В следующее мгновение он напрягся, готовясь прыгнуть вперед, но я успел первым нажать на спусковой крючок винтовки. Первая пуля прошла мимо, все таки оглушившее меня падение дало о себе знать, одержимый прыгнул — и тут его голова буквально раскололась от точного попадания второй пули.

Взглянув на проход между машинами, я понял, что дело дрянь, выстрелами мы видимо привлекли всех одержимых округи. Хоть мозгов у них и не было, но инстинкты остались, скорее всего, они понимали, что где громкие звуки — там и обед. Сейчас же они прорывались через открытые ворота на дилерскую площадку, падая под короткими очередями Энджи. На широком, засыпанном белым гравием проходе между машинами лежали уже пять или шесть тел, но через распахнутые настежь ворота бежали все новые одержимые. И я понимал, что находясь на открытом пространстве, даже сосредоточенным огнем трех винтовок мы их не остановим.

— Валим внутрь!

Сколько бы ни было одержимых внутри здания — на улице их все равно больше, да и Пит в коридоре положил сколько то. Хреново то, что машины остаются на улице — да делать нечего.