Гендерное общество

признаками ее женственности», Агнес вместо этого демонстрировала весьма заметную грудь

и постоянное самоощущение женщины. «Свои женские чувства, поведение, выбор

компаньонов и т.п. она никогда не изображала как вопросы решения или выбора, но

рассматривала как нечто данное, как естественный факт», — пишет Гарфинкель. (Кстати,

когда Гарфинкель говорит об Агнес, он, как и я, использует женское местоимение, хотя био-

логически Агнес обладала мужскими гениталиями24,)

Таким образом, чтобы понять, как мы «делаем» тендер, нужно сделать видимыми

перформативные элементы идентичности и иметь соответствующую аудиторию. Все это

также открывает невообразимые возможности для социального изменения, и Сьюзен Кесслер

указывает в своем исследовании «межполовых людей* (гермафродитов) на следующее:

«Если подлинность тендера состоит не в поддающейся обнаружению природе, а в чьем-либо

провозглашении, тогда людям доступна власть делать и другие провозглашения. Если врачи

признали, что за их манипуляциями с тендером стоит понимание того, что люди строят тендер

так же, как социальные системы, концептуально выстроенные на основе тендера, тогда

возможности для реальных социальных преобразований становятся неограниченными»25.

Такой утопизм в понимании тендера действительно поднимает важную социологическую

проблему. Говоря, что мы «делаем» тендер, мы утверждаем, что тендер — это нечто большее,

нежели то, что нам просто «дано». Мы создаем и обновляем наши собственные гендерно

сформированные идентичности в контекстах наших взаимодействий с другими и в рамках

институтов, на фоне которых проходит наша жизнь.

Социология сексуального насилия

В предыдущих главах мы иллюстрировали теоретические подходы, показывая, как каждый из

них трактует одно опре-

174

деление тендерное явление: сексуальное насилие. Мы узнали, например, что некоторые

эволюционные биологи объясняют насилие как эволюционную репродуктивную стратегию

для «проигравших», неспособных передать свою генетическую наследственность через

старомодное соблазнение. (Обратите внимание: именно эволюционные биологи, а не

представители ведущих течений феминизма, настаивают на том, что секс и насилие — это

одно и то же!) Мы узнали также, что антропологи подрывают такие биологические

аргументы, полагая, что сексуальное насилие носит различный характер в разных культурах и

причиной различия между обществами, склонными к такому насилию, и обществами, где оно

не распространено, является статус женщин. Там, где женщин ценят и чтят, уровень изнаси-

лований исключительно низок. Там, где к женщинам относятся наихудшим образом, уровень

изнасилований высок.

Психологи позволяют нам понять разницу между насильниками и ненасильниками, раскрывая

психодинамические процессы, которые ведут индивидуального мужчину к такому

отклоняющемуся поведению. Травма детства, не нашедший выхода гнев на свою мать,

ощущение неадекватной тендерной идентичности — что бы это ни было, в представлении

психологов насильники являются отклонением от нормы. «Изнасилование — всегда признак

некой психологической дисфункции, или временной и преходящей, или хронической и

повторяющейся». В популярном представлении насильники — «больные люди»26.

Социология принимает эти точки зрения, но предлагает взглянуть на проблему с другой

стороны. Сексуальное насилие особенно показательно, потому что совершается почти

исключительно одним тендером — мужчинами, хотя этот акт могут осуществить и реально

осуществляют и мужчины, и женщины. Поэтому оно особенно важно, чтобы проследить

динамику как различия (раз этим занимаются только мужчины), так и доминирования

(поскольку главная функция сексуального насилия, будь то мужского или женского, именно

доминирование). Вместо того чтобы смотреть на насильников как на группу больных людей,

социологи размышляют над тем, насколько обычным, насколько «нормальным» может быть

насильник в культуре с точки зрения легитимации его поведения. Так можно увидеть

процессы и движущие силы, которые вынуждают всех женщин противостоять возможности

сексуальной виктимизации, воспроизводящей и тендерное разделение, и тендерное

неравенство.

175

Социологические исследования насильников показали, что многие из них женаты или имеют

обычных постоянных партнерш. Исследования группового изнасилования показывают «еще

более типичных» парней, которые делают это просто за компанию с друзьями. Насильники

оценивают свои действия в терминах, которые выражают дифференциалы власти между

женщинами и мужчинами. Они воспринимают то, что делают с женщинами, как свое «право»,

чувствуя, что имеют эти права на женское тело. И они часто видят свое поведение в свете

своих отношений с другими мужчинами. Например, члены «Отряда шпоры», группы

подростков в Южной Калифорнии, были известны многочисленными изнасилованиями во

время свидания и изнасилованиями знакомых девушек, таким образом пополняя список своих

«завоеваний», при этом они одевались в спортивную форму с номерами, т.е. использовали

«язык», который могли понять только другие мальчики. А во время войны изнасилование