Генерал-адмирал

Все прибыли с полным соблюдением конспирации — под чужими фамилиями, разными маршрутами, в разное время — и поселились в разных отелях. И не то чтобы это было так уж необходимо, просто… как только человек дорастал до того, чтобы занять в моей корпорации важный пост, так сказать первого круга ответственности, я одновременно с предложением повышения выдвигал требование о принятии им на себя определенных обязательств по изменению стиля жизни. Я был уверен, что достаточно скоро на всех, кто со мной связан, начнется настоящая охота. Вследствие того, что, во-первых, меня оценят «по достоинству», и во-вторых, мир изменится. Вот пусть и привыкают беречься. Чтобы потом не пришлось хоронить. Так что все было по-серьезному — и чужие документы, и разные маршруты, и даже у некоторых легкое изменение внешности. Хотя все они съехались сюда скорее в отпуск, чем на работу. Впрочем, и работа была тоже. Например, два старших руководителя направлений — Кац и Канареев — наконец-то после стольких лет встретились со своими подчиненными. Ну так, даст Бог, через год все в Южной Африке наладим, можно будет слегка ослабить контроль, и оба вернутся в Питер. Вот пусть и начинают готовиться. Да и посмотреть на Всемирную выставку, на это торжество электричества и машин, всем им тоже полезно. Хоть будут немного представлять, в какое будущее мы Россию тянем.

Встреча прошла хорошо. Кац даже сказал, что по его направлению все в принципе уже налажено и его непременное присутствие в Трансваале более не является такой уж необходимостью. А вот в Санкт-Петербурге, судя по тем докладам, что он услышал, наоборот — дел невпроворот. Я же поздравил его с решением суда, по которому гражданину Кацу Якову Соломоновичу тюремное заключение заменялось высылкой в отдаленные местности, и торжественно вручил ему копию данного решения. Поржали все. Особенно развеселился Курилицин:

— Ой, Яков Соломонович, не светит тебе ныне в Санкт-Петербург возвернуться, ой не светит! Ты же уже находишься в местности, куда как отдаленной от Санкт-Петербурга! — хохотал он. — Ой, чую, сидеть тебе в Африке еще долго…

Но Кац был доволен. До сих пор он официально числился в тюрьме и его пребывание на воле было всего лишь результатом моей доброй воли и задействованных мною связей. А сейчас он сделал еще один шаг к свободе. Серьезный шаг. Насколько же быстрыми и широкими будут следующие шаги — зависело только от него… Нет, он показал себя отлично, и ни о каком водворении его обратно в тюрьму речи не шло. Но у Якова была мечта — одеться с иголочки, сесть в собственный выезд и проехаться с дорогой сигарой в рту перед теми, кто упек его за решетку. Но не сейчас, а когда он разорит их до нитки. И я обещал, что такую возможность ему предоставлю — потом, когда докажет мне не только свою полезность, но и верность. А сегодня он получил прямое подтверждение тому, что я начинаю исполнять свои обещания…

Канареев доложил, что запасы золота уже составляют более двух с половиной тысяч пудов. Железнодорожная ветка до штаб-квартиры проложена. Строительство оной в Лоренсу-Маркише также идет полным ходом. Численность отряда стражи доведена до пятисот сорока человек, однако русских там всего двести сорок три, из них шестнадцать артиллеристов…

Ну а когда с основными вопросами было покончено, он молча выложил передо мной папку с отчетом о расследовании по поводу одной известной нам обоим особы. Так что место нашей встречи в одном из пригородных парижских отелей я покинул вполне довольным.

На выставке, как я уже говорил, мы с Николаем появились только на четвертый день. Впрочем, прибывшие в Париж раньше нас инженеры и студенты толклись там уже почти десять дней, и у студентов время пребывания в Париже подходило к концу. Я очень надеялся, что заряд эмоций, полученный на выставке, подвигнет их к тому, чтобы отдать все силы промышленному развитию России, а не скатиться на кривую дорожку. Тем более что все возможности для этого я собирался им предоставить.