Генерал Алексеев

Кроме того, очевидными становились изъяны новой структуры и с точки зрения сплоченности, боевого духа, столь важного для армии накануне новых боев. Сборные, составленные из разных частей, новые полки и дивизии не отличались внутренней спайкой, дисциплиной. Офицеры не знали своих новых подчиненных, а солдаты — своих новых командиров. Сильно поредевший к концу 1916 г. кадровый состав усиленно разбавлялся новобранцами и запасными, лишенными боевого опыта, столь важного для победоносного завершения войны. Армия вполне могла стать той самой стихийной, слабо контролируемой силой, о которой с большим беспокойством говорил Михаил Васильевич в беседе с Лемке и Пустовойтенко еще в начале 1916 г.

Несмотря на весьма вероятные трудности, Гурко в отсутствие Алексеева смог добиться согласия Главковерха на осуществление своей программы. С декабря 1916 г. новые пехотные дивизии начали создаваться при всех армиях. И наряду с «внешней» угрозой со стороны противника на фронте очень скоро пришлось столкнуться с угрозой «внутренней» — революционной активностью тыловых команд и запасных частей, ярко проявившейся в роковые для Российской империи дни февраля 1917 г. По оценке военного историка полковника Генерального штаба А. Зайцова, «несмотря на призыв под знамена за время войны 15 000 000 человек, русская армия все же не могла выставить соответственную численности се населения армию. Практически, неограниченный людской резервуар России не мог быть ею использован за недостатком снабжения. Формировать новые дивизии Россия могла, но ни вооружить, ни снабдить их патронами и снарядами она была не в состоянии.

В 1917 году, правда, удалось наформировать сверх 155 еще 40 новых дивизий за счет упраздненных четвертых батальонов в полках старых дивизий, но эти дивизии состояли лишь из одной пехоты без артиллерии. Конечно, ценность таких дивизий была более чем условной, и считать их усилением армии можно лишь с большой натяжкой».

Другой, не менее острой проблемой, связанной с личным составом армии, оставалась проблема продовольственного снабжения. Увеличение численности воинских подразделений на фронте и в тылу, подготовка весеннего наступления требовали соответствующего обеспечения, в первую очередь — хлебом. Поскольку транспорт далеко не всегда справлялся с подвозом продуктов, в Ставке разработали весьма оригинальный план проведения посевов яровых хлебов в непосредственной близости к фронту, силами самих солдат (при подавляющем «крестьянском» личном составе армии это было легко сделать). 25 февраля 1917 г. только что вернувшийся из Крыма Алексеев предложил предстоящей весной засеять силами специальных воинских команд (обозные, «выздоравливающие», призванные ратники ополчения) 150 тысяч десятин на территории Волынской губернии, в ближайших к Юго-Западному и Румынскому фронтам районах. Здесь были плодородные почвы, обещавшие высокие урожаи, а кроме того, привлечение солдат к полевым работам облегчило бы в какой-то мере тяготы однообразного «окопного сидения». «Армия сама себя прокормит». Этот план Алексеева был одобрен Государем и получил принципиальную поддержку от Управления земледелия и землеустройства. А 27 февраля 1917 г., тогда, когда в Петрограде уже начиналась революция, Алексеев обсуждал с Николаем II и Главнокомандующими фронтами план, в соответствии с которым предполагалось в период отсутствия активных военных действий существенно уменьшить повинности по отношению к местному населению (обеспечение подводами, размещение войск на постой, работы но строительству укреплений). Все это призвано было хотя бы временно снизить напряженность в отношениях войск и местного населения, добиться эффективного использования всех наличных ресурсов фронта.

И все же русская армия и флот вступали в 1917 г. с большим военно-экономическим потенциалом, существенно возросшим но сравнению с началом войны; благодаря ему Восточный фронт был обеспечен боеприпасами и вооружением для последних боев Второй Отечественной. В подтверждение этого уместно привести статистику из исследования эмигрантского историка И.И. Бобарыкова «Мобилизация промышленности». Согласно ему, «месячное производство винтовок на русских ружейных заводах возросло с 32 000 штук в октябре 1914 г. до 128 000 штук в январе 1917 г. Meсячное производство пулеметов на Тульском Оружейном заводе было до войны 60 штук, а к январю 1917 г. — 1200 штук. Месячное производство патронов к 1 января 1917 года было увеличено с начала войны в 30 раз и достигло 150 700 000 штук; производство 3-дюймовых пушек от 48 штук возросло до 418 штук в месяц, а ежемесячная сдача армии орудий всех калибров достигла к 1 января 1917 года 900 шт. Ежемесячная подача на фронт 3-дюймовых снарядов возросла с 39 500 до 335 0000. Ежемесячное производство взрывчатых веществ возросло с 1 350 пудов до 157 840 пудов, а количество артиллерийских химических заводов с начала войны до начала революции возросло: заводы взрывчатых веществ — с 24 на 100; кислотные заводы — с 1 на 33; заводы удушливых газов — с 1 на 42».