Генерал Багратион. Жизнь и война

Главной причиной вмешательства Александра в довольно запутанные европейские дела было его (отчасти романтическое, отчасти имперско-прагматическое) желание «восстановить справедливость», «поставить предел хищному захвату» чужих территорий человеком, который «руководствуется в своих поступках только неутолимой жаждой могущества и желанием всемирного владычества». Явление нового могущественного завоевателя поколебало уже довольно давно устоявшуюся систему раздела Европы (в том числе Германии) на зоны влияния между ведущими державами и вызвало их резко негативную реакцию. На тогдашнем политическом языке Александра неприятие нового «едока» за столом великих империй формулировалось как охранительство, как великая миссия России по защите старого порядка, «основанного на святости законных престолов и неприкосновенности владений, утвержденных договорами». Возможно, определенную роль в этом сыграли молодые друзья Александра. Один из них, Адам Чарторыйский, писал: «Я хотел бы, чтобы Александр сделался, в некотором роде, верховным судьей и посредником для всей цивилизации народов мира, чтобы он был заступником слабых и угнетаемых, стражем справедливости среди народов»3. Конечно, кроме высокой и пламенной риторики, существовали и довольно приземленные конкретные политические и экономические интересы имперской России в Европе, прежде всего в Прибалтике, а также в Германии. Здесь Россия со времен Екатерины Великой вела, как тогда выражались, политику «деятельной инфлюэнции»4 или, попросту говоря, политику общепризнанного всеми вмешательства ради достижения некоего, удобного ей, «германского равновесия». Кроме того, Россия со времен Тешинского конгресса 1778–1779 годов выступала авторитетнейшим арбитром в нескончаемом споре Пруссии и Австрии — непримиримых противников. Франция же, набравшая силу в ходе революции и утратившая все предрассудки «старого режима», стала активно вмешиваться в германские дела, а потом и совершать территориальные захваты и перекраивать карту Германии. В мире традиционных европейских ценностей Франция казалась разбойником с большой дороги, захватившим дилижанс, набитый мирным народом — сообществом германских государств. Видеть все это из Петербурга было невыносимо, ведь Россия разом утеряла свое влияние в этой важной части тогдашней Европы! И если раньше владетели Германии больше смотрели на то, как их поступки оценят (и отметят в виде так называемых «индемнизаций» — вознаграждений по особому списку) в Петербурге, то теперь для них появился новый могущественный центр власти, располагавшийся в Париже. В этой-то борьбе за Германию и заключалась прагматическая, приземленная суть конфликта России и Франции, как и причина неизъяснимой, в некотором смысле жертвенной, рыцарской любви императора Александра к Пруссии. Между тем Пруссия была готова изменить России, если бы Наполеон разрешил ей присоединить Ганновер — княжество, на которое Берлин с жадностью поглядывал. Стоит ли говорить о том, что за роль мессии, освободителя, охранителя покоя Европы и Германии Российская империя щедро платила — и, как всегда, не только своими деньгами, но и кровью десятков тысяч русских солдат, погибавших на полях сражений в тысячах верст от своей страны.