Генерал Брусилов

Брусилов наблюдал за реакцией присутствующих. Военные, соглашаясь, кивали. Министр иностранных дел Терещенко сидел неподвижно, поджав губы, явно не понимая до конца того, о чем идет речь. Керенский уже не нервничал. Он был откровенно зол и едва сдерживался, чтобы не обрушиться на Брусилова со встречными обвинениями. Алексей Алексеевич продолжал:

– Итак, дисциплина в армии должна быть восстановлена. Власть начальникам должна быть дана. Что же касается до войсковых комитетов, то их уничтожить нельзя. Но комитеты должны быть подчинены начальникам, которые могут, в случае надобности, их разогнать.

Комиссариат желателен в настоящее время, только нужно определить размеры власти комиссаров. Долгом чести считаю отметить полезную работу комиссара Юго-Западного фронта. Потом, может быть, надо будет уничтожить комиссаров, но пока они нужны. Сами начальники просят о комиссарах и агитаторах, но заменить начальников они не могут и должны помогать им…

И еще я хотел бы сказать о следующем. Нет такой армии в мире, где младший не отдавал бы чести старшему. Отдание чести – это известный привет людей одной и той же корпорации. Для нашего простонародья не отдать честь кому-нибудь – значит, «плевать» на него. Конечно, если оба лица в штатском, то об отдании чести нечего и говорить. Но не отдавать чести, когда оба в военном, – недопустимо…

Керенский не выдержал. Вскочил с места, заходил по комнате. Затем остановился у стола и заговорил отрывисто, громко:

– Конечно, все имеет свои отрицательные стороны. Сейчас все имеет ненормальный характер. Можно ли сейчас сделать поворот во всем? Нет, нельзя. Ответственность всех так переплетается, что разделить всех на группы натравливающих и натравливаемых нельзя. Кто не может примириться с новым порядком, пусть не насилует себя и пусть уходит.

Произнося последние слова, он выразительно посмотрел на генералов и дольше всего на Брусилова… Совещание закончилось поздно ночью. Керенский сразу же уехал в Петроград. А в 11 часов утра 19 июля Брусилов получил телеграмму: «Временное правительство поставило назначить вас в распоряжение правительства. Верховным главнокомандующим назначен генерал Корнилов. Вам надлежит, не ожидая прибытия генерала Корнилова, сдать временное командование наштаверху[50]

. О времени выезда прошу телеграфировать. Министр-председатель, военный и морской министр Керенский».

Выступление Александра Фёдоровича Керенского на фронте.

Таким образом, переход Брусилов на сторону Временного правительства принес ему высший пост в военной иерархии России – Верховного главнокомандующего. Но в этой должности он проработал менее двух месяцев, не достигнув поставленных перед ним целей, не одержав крупных военных побед и не прекратив развал армии. Его уход с занимаемого поста и в целом из армии, стал закономерным итогом не деловых качеств генерала, а превратностью того смутного времени.

На переломе

Говорят, что человек – кузнец своей судьбы. Это соответствует действительности только в том случае, если общество живет размеренной мирной жизнью. В случае войны течение жизни ускоряется стремительно и изменяется настолько часто, что «ковать» что-то становится очень трудно. Во время революции быть «кузнецом своей судьбы» практически невозможно, особенно в том случае, если за спиной прожитая жизнь и твердые принципы.

Известие об отставке не застало Алексея Алексеевича врасплох. Внутренне он уже был готов к этому. Удивила спешка, с которой его удаляют от войск. Так закончилось его участие в Первой мировой войне. Но впереди еще были годы жизни, полные драматических событий.

21 июля 1917 года А. А. Брусилов приехал в Москву, где жила семья брата Бориса. Он с женой поселился в доме № 4 по Мансуровскому переулку, на Остоженке. Генерал был явно обижен отставкой и при каждом удобном случае говорил о слабости правительства Керенского, не стеснялся и критиковать нового Верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова – своего бывшего подчиненного. Но, вероятно, в душе Алексей Алексеевич все же надеялся, что вскоре его снова призовут и поставят во главе действующей армии.

А. Ф. Керенский и Л. Г. Корнилов среди членов Временного правительства и командования Петроградского гарнизона.

Москва в то время буквально бурлила, и ежедневно в ее различных местах происходили митинги, демонстрации, собрания. В организации и проведении этих мероприятий участвовали самые различные партии, но порой они возникали и стихийно. Брусилов сразу же включился в общественную деятельность.

7 августа он выступил на собрании московского союза георгиевских кавалеров, состоявшемся в помещении сада «Аквариум», где собралось около двух тысяч человек. В своей приветственной речи, в частности, он сказал: «Армия наша больна, и вы, как наиболее сильные духом, должны влить в нее свой организующий творческий дух и волю к победе над врагом. Я верю, что когда наша армия выздоровеет духом, когда в ней возродится разумная строгая дисциплина, достойная свободного и великого народа, тогда мы можем надеяться на победу»[51].