Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь

Когда возвращаешься от адвоката, в камеру запускают не сразу. Оставляют на галерее — в длинном коридоре. Там ждут, пока разведут по камерам. В общем, в своей камере Якубовский появился около восьми часов вечера. Уже заступила новая смена, все было тихо.

Ребята ждали Диму к ужину, чтобы вместе поесть. Не знаю, может быть, ему так просто казалось, потому что все время хотелось нормальной еды, но, по рассказам Димы, ребята готовили в камере вкусно.

Кстати, готовка была непростым делом. Для этой цели в полу камеры выдалбливалась ложбинка в форме змейки, в это углубление вставлялась спираль, а проводки протягивались к розетке. Получался аналог плитки. Конечно, все это тщательно маскировалось.

Когда приближался шмон, ложбинку засыпали песком, а спираль прятали. И готовили настоящую еду. Особенно «пировали» в выходные, потому что Якубовский был на месте. А он кормил хату.

Ребята только собрались поужинать, включили телевизор. Шла программа «Время», там было что-то интересное. И вдруг открывают камеру. Грохот, лязг, шум. Замки старые. Чтобы открыть, полчаса стучат сапогами. Вбегают маски — тюремный спецназ. «Ну что им надо, — думает Дима. — Главное, только что ужин приготовили»…

«Маски» всех вывели, кроме него. Всю хату перевернули вверх дном. Делали вид, будто что-то ищут. «Ребята! Что вы ищете? — спросил Якубовский. — Вы скажите. Может быть, я сам вам это отдам». Ничего не отвечают, продолжают шмон с сосредоточенным видом. Потом говорят: «Все, собирайся!»

А там один кагэбэшник сидел, хороший парень, потом на хозобслуживание вышел. Дима попросил его: «Олег, узнай, есть ли сегодня этап на Москву?» Тот пошел узнавать и выяснил, что сегодня будет этап только на Нижний Тагил, а на Москву, как и предполагалось, в воскресенье. Дима ещё пару ребят из хозобслуги послал уточнить, что и как. Информация та же. Спрашивает спецназовцев: «Ребята, этап?» — «Нет, — говорят, — в соседнюю камеру тебя переводят».

«Хотят меня перед этапом изолировать», — подумал он и даже не стал брать с собой никаких вещей. Налегке вышел. Но повели его не в соседнюю камеру, а на первый этаж. «Может быть, на другой „Крест“ решили перевести, чтобы „заморозить“ в части общения», — решил Дима. Но нет, повели в комендатуру. Значит, все-таки этап?

Якубовский был не одет, на улице холодно, но ничего, до Москвы ведь недалеко.

Сажают в автозак, а там народу — человек шестьдесят впритык стоят. Но у Димы все равно настроение приподнятое. В Москву! Как три сестры чеховские мечтали.

По пути он расспрашивал пацанов: «Ребята, вы куда?» Кто в Томск, кто в Екатеринбург, кто в Омск, кто в Новосибирск. Почему, думал, этап такой странный. Все на восток. Там были ребята бывалые, не раз по этапу шли. «Я-то вообще на Москву, — пытался выяснить у них Якубовский, — как я в ваш этап попал?» — «Может быть, доедешь до Иванова или до Владимира, там выгрузят в пересылку, дождешься этапа на Москву». Ну, думал Дима, это последняя гадость, которую они могли ему сделать — отправить транзитным этапом…

Подъехали к поезду. На перроне уже «папахи» стоят. Собак понагнали. «Маски» кругом. Из-за Якубовского, конечно. Опасались, что он прочухает, что впереди — Тагил, начнет биться, ломаться. Зачем это нужно? «Маски» и собаки — для острастки. «Папахи» — для законности.

Дима сел в вагон. Видит, что даже конвой не простой, а специально подобранный, все по уставу. Так не бывает. Закрывают его в тройник — маленькое купе, клетку-одиночку. А посадку не начинают, ждут, чтобы остальных загнать скопом.

«Командир! — обратился Дима к начальнику конвоя. — Куда едем?» Молчит. Потом отвечает: «Что, сам не знаешь?» — «Откуда мне знать?» — «На Екатеринбург», — цедит сквозь зубы. «Ну, — думает Дима, — решили напоследок катануть по нервам и свозить в Москву через Екатеринбург». Но какие-то сомнения начали появляться.

Заходит сержант, помощник начальника караула. «Посмотри, — обращается к нему Дима, — какой у меня конечный пункт на пакете?» На пакете, в котором запечатано личное дело, всегда пишут конечный пункт этапа. «Нижний Тагил», — был ответ.

Дима не очень расстроился. Все-таки Урал для него не совсем чужой край, его родители оттуда родом, тетка там живет. «Тагил так Тагил, что делать?» Через три часа поезд тронулся. Тут Диму сантименты одолели. Стал писать дневник в письмах.

Он садился в «столыпин» после операции, с разрезанной челюстью. В десне стоял дренаж, и надо было регулярно полоскать рот. Дима сразу сказал начальнику конвоя, что ему положено то, то и то. Начальник ответил: «Все сделаем». И, правда, кипяточек давали регулярно, в туалет тоже пускали, когда надо.

Когда этап шел через Вологду, вагон заморозили. Топили вагон гражданские проводники. Они были вечно пьяные. А на улице мороз минус 30, поезд идет со скоростью 50 километров в час, изо всех щелей дует, сквозь обшивку обдает ледяным воздухом. Наружная стена вся покрылась инеем.