Генерал Доватор

Это был действительно капитан Прайс, адъютант генерала Штрумфа. Прижимая к тонким, сморщенным губам сигарету, он молча рассматривал советских генералов и думал о могучей силе русских, которые даже в это трудное для них время могут так весело смеяться. Откуда они черпают эту силу? Он уже давно забыл, когда сам смеялся, и не помнит, чтобы на лице его начальника, генерала Штрумфа, появилась когда-нибудь такая же, как у этих людей, улыбка. И Прайс вспомнил, как несколько дней назад, во время бомбежки штаба армейской группы, генерал Штрумф, находясь в бомбоубежище, послал его в другой бункер за какими-то документами. У входа капитана встретили очень спокойные советские воины, завели его в какой-то пустующий бункер, приставили к виску пистолет, завязали какой-то тряпкой последний глаз и приказали садиться в машину.

Воспользовавшись паникой во время налета советской авиации на расположение штаба, они неизвестно каким путем проникли туда и увезли капитана Прайса к русским позициям.

Прайс жадно курит и все время зверовато косится на угрюмого вида подполковника, крепко зажавшего в большом кулаке полукруглый эфес кривой кавказской шашки.

Осипову становится трудно дышать. Ловя скользящий взгляд одноглазого фашиста, он начинает сердито кряхтеть и покашливать. Хрипловатым заикающимся голосом спрашивает:

— Кто глазок-то ему попортил?

— Дефект у него старый. Французы вышибли… — ответил разведчик с усмешкой и, кивнув одноглазому, увел его.

В небольшой горнице с двумя широкими, выходящими в сад окнами, куда вошел с командирами Доватор, за столом, накрытым белой скатертью, кроме командарма сидели еще два генерала. Одного из них Доватор узнал по портретам и, остановившись, отдал рапорт.

Коренастый, с коротко остриженной головой, со звездочкой Героя Советского Союза, генерал армии поднялся с места. Протягивая Доватору руку, проговорил:

— Рад видеть гостей! Присаживайтесь, товарищи, присаживайтесь.

Генерал приветливо пожимал руку каждому.

«Гости» рассаживались за двумя сдвинутыми столами, приготовленными заранее.

— Чем вас угощать? Чаем? Вы у себя каждый день пьете. Водкой вас, я думаю, тоже не удивишь. Вот если бы пива московского… Соскучились, а?

Антон Петрович не выдержал, кашлянув в кулак, улыбнулся широкой, довольной улыбкой, которая без слов говорила: «Ну, кто в таких условиях может отказаться от пива!..»

— Начнем, подполковник, с вас, вы здесь младший, — угадав мысли подполковника, сказал командующий.

Осипов, польщенный вниманием, продолжал добродушно улыбаться, только широко развел руками, но ничего не сказал.

— Хорошо. Начнем с вас, — с едва уловимой суровостью в голосе продолжал генерал армии. — Сколько, товарищ подполковник, у вас в полку сержантского состава и сколько не хватает?

Этот неожиданный вопрос всех явно застал врасплох. Повернув головы к растерявшемуся Осипову, начальники его застыли на месте.

Подполковник вскочил, шевеля над бровями вздувшимися морщинами, щелкал застежкой полевой сумки, подыскивая в мыслях подходящий ответ. Сколько у него сержантского состава, он забыл и не знал точно, есть ли такие сведения в полевой сумке. Роясь, он перепутал все бумаги и ничего не находил.

— Такую «мелочь», конечно, можно и не помнить, — говорил командующий с нескрываемой иронией, — но не помнить этого — значит мелко думать! Младший командир — это начало управления войсками, первая командная ступень, и очень важная! Как можно забывать военачальнику об этой ступени?

— Я их, товарищ генерал армии, почти всех помню по фамилиям, попробовал возразить Осипов.

— То, что вы помните их по фамилиям, это хорошо. Но мы сомневаемся, что вы знаете качества каждого из них. Нам известно, как назначаются младшие командиры. Вышел из строя сержант — его должен заменить хороший рядовой. Ранили командира взвода — на его место назначается сержант. Мы присваиваем им соответствующее звание и на этом успокаиваемся, перестаем ими заниматься, не учим их, как нужно по-настоящему командовать в бою! Верно это или нет?

— Верно, — глухо подтвердил Осипов, — не всегда позволяет обстановка.

— Вот это уж совсем неверно. Учить командный состав нужно и должно в любой обстановке, а главное — в бою. Это самая лучшая обстановка. Ну, а сколько у вас в полку больных лошадей?

Осипов снова полез было в полевую сумку, но командующий остановил его и, наклонившись, сам закрыл сумку со словами:

— Знаю, дорогой, что у вас есть строевая записка, знаю. У меня вон тоже на столе лежит.

Командующий прошел к столу, сел и стал рассказывать о новом распоряжении об организации школ сержантского состава.

Потом, повернувшись, задумчиво поглядел в окно. На отдаленном пригорке в оголенном саду виднелись засыпанные снегом, окрашенные желтой краской улья. Между ними со снопами соломы в руках ходил старик и к чему-то присматривался.