Генерал Ермолов

Право же, кто был более смешон, чем Кюхля в Лицее? Или Кюхельбекер в тайном обществе, на следствии, на поселении? Да и среди родственников? В репликах Хлестовой и княгини абсолютно точно перечисляются все учебные заведения, в которых преподавал выпускник Александровского лицея Вильгельм Карлович:

Хлестова:

И впрямь с ума сойдешь от этих, от одних

От пансионов, школ, лицеев, как бишь их,

Да от ланкарточных взаимных обучений.

Княгиня:

Нет, в Петербурге институт

Пе-да-го-гический, так, кажется, зовут:

Там упражняются в расколах и в безверьи

Профессоры!

«Как бы ни увлекался Тынянов прямыми сопоставлениями Чацкий—Кюхельбекер, — пишет В.В. Кунина, — он неопровержимо прав в одном: пребывание Кюхельбекера в Тифлисе не прошло бесследно для великой комедии»^{581}

.

Не только Тынянов, но и Пушкин подметил, что Чацкий — ученик Грибоедова, «напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно»^{582}.

Смешно, не правда ли, смешно метать бисер?.. Точно так же, как Кюхельбекер перед следователями:

«Клянусь и обещаю воздержаться впредь от всяких дерзких мечтаний и суждений касательно дел государственных, ибо уверился, что я для сего слишком недальновиден…»^{583}

Чаще всего Грибоедов потешал написанными сценами комедии своего восторженного друга, но иногда отзывался на просьбы и читал отрывки из нее в офицерском собрании. Однако о впечатлении, которое произвела она на генерала в это время, нам ничего не известно. Известно лишь, что Алексей Петрович сопоставлял Александра Сергеевича с Гавриилом Романовичем Державиным и находил, что оба они не способны ни на какие великие дела по службе^{584}.

В офицерском собрании пили вино, шутили и злобствовали, чаще всего за глаза. Поэтому иногда случались дуэли. Не избежал ее и Кюхельбекер. Оскорбленный какими-то слухами, исходившими от родственника главнокомандующего Николая Николаевича Похвиснева, Вильгельм Карлович прилюдно отвесил ему звучную пощечину. Поединок закончился без крови, но нашему «ермоловцу» пришлось подать прошение об отставке по состоянию здоровья и спешно покинуть Тифлис. Алексей Петрович не стал портить ему и без того подмоченную репутацию и ограничился достаточно сдержанной характеристикой: «По краткости времени его пребывания здесь мало употребляем был в должности, и потому собственно по делам службы способности его неизведаны»

^{585}.

Во время продолжительного отсутствия Ермолова в его владениях стали назревать волнения. В связи с этим забот у главнокомандующего заметно прибавилось. Но об этом в следующей главе…

Глава двенадцатая.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ НА КАВКАЗЕ

АММАЛАТ-БЕК

Алексей Петрович «умиротворил» уже несколько чеченских и дагестанских провинций, подчинив их своей власти не формально, как это было при его предшественниках, а фактически.

И только Султан-Ахмет-хан аварский по-прежнему чувствовал себя независимым правителем, хотя и лишился уже за измену и чина генерал-майора, и, что особенно неприятно, приличного содержания от русского правительства. С этим надо было как-то кончать. Но как? Очень просто: заставить его жить под постоянной угрозой низложения.

Ермолов нашёл среди родственников аварского хана молодого человека, которому по местным законам могли принадлежать права на управление Аварским ханством, пусть даже с оговоркой. Таким оказался Сурхай, сын Гебека, который после смерти брата, знаменитого Омар-хана, должен был получить власть вместе с женой покойного Гихили.

У вдовы Омар-хана, однако, были свои планы. Она приказала убить Гебека. Власть над Аварией получил Султан-Ахмед-бек мехтулинский. Ему и досталась коварная Гихили. Этим, однако, не завершились шекспировские страсти в горах Дагестана, но режиссёром их выступил наместник русского царя на Кавказе генерал Ермолов.

Сурхай, красивый и даровитый юноша, рождённый от неравного брака, казалось, не мог быть опасным соперником Султан-Ахмед-хану. Понимая это, он покинул родину и жил в Кюре, не принимая даже пассивного участия в борьбе за власть. Из небытия его вытащил генерал Ермолов, обещавший ему в случае успеха власть над Аварией, чин генерал-майора и пять тысяч рублей жалованья от русского правительства. Молодой человек согласился сыграть заглавную роль в этом очень ответственном и, скажу прямо, опасном для жизни политическом спектакле.

Так Сурхай стал единственным наследником аварского престола. Теперь важно было сделать его популярным и необходимым народу. Наместник выдал ему особую печать. Человек, обладавший документом, скреплённым этой печатью, получал неограниченные возможности общения с русскими подданными, в том числе торговли с ними, что строжайше запрещалось всем остальным.