Генерал-фельдмаршал Голицын

Однако ни Бутурлин, ни Чернышев не подвели, и все три русские эскадры почти одновременно подошли к берегу. Шведские пекари и не думали сопротивляться и при виде вырастающих из тумана русских плотов бросились сломя голову бежать в шведский лагерь. Однако генерал-адмирал справедливо говорил, что Армфельд не чета ленивому и нерасторопному Либекеру. Как только до него дошла весть о русском десанте, новый шведский командующий поднял три полка драгун и самолично повел их к Мелькиле. Однако в тумане Армфельд не разглядел подходившие к берегу колонны Чернышева и Голицына и, пройдя через деревню, атаковал правую колонну Бутурлина, которая первой высадилась на песчаный берег. Первый гренадерский, Московский и Троицкий полки отбили конную атаку шведов таким сильным огнем, что Армфельд не решился атаковать боле в конном строю, спешил своих драгун и вступил в перестрелку с русскими, дожидаясь подхода спешно вызванных пехотных полков. Однако первыми пришли на поле баталии отряды Чернышева и Голицына, которые сомкнулись, зашли крылом через Мелькиле во фланг шведам и открыли такой дружный огонь, что шведские драгуны в панике бросились к лошадям и, несмотря на все приказы и уговоры Армфельда, пытавшегося остановить их, ретировались прямо к Таммерфорсу. Подошедшая же с опозданием шведская пехота встретила перед собой уже все три русские колонны, построенные в одну линию. Разгорелся фронтальный бой, во время которого шведы дважды опрокидывали охотников и прорвались уже было к самим плотам, когда русские сумели обойти их с обоих флангов и стали заходить в тыл. «Обошли!» — раздалось среди шведских солдат зловещее слово, и ни Армфельд, ни его офицеры не могли боле сдерживать своих солдат, которые пришли в полную конфузию и по реляции Михайлы Голицына «обратились, яко зайцы, в бегство по лесам».

В это время на холмах, отделявших Мелькиле от шведского лагеря, появились новые полки Конницы.

— Горнисты, тревогу! Всем в строй! — Князь Михайло помчался снова выстраивать свои полки в правильную линию, но в это время увидел, как с одного из холмов на полном аллюре уходит шведский офицер, а за ним гонится, размахивая арканом, не кто иной, как Васька Увалень.

Голицын ухватился за подзорную трубу, и сомнения его рассеялись — стало ясно, что новая конница на холмах — не шведские рейтары, а русские драгуны, переправившиеся через реку с фронта. Солдаты с любопытством смотрели на неслыханное состязание. Швед уходил наискосок от деревни через луг к таммерфорской дороге, и казалось, Васька уже его не догонит, когда вдруг в воздухе мелькнул длинный татарский аркан и выдернул рейтара из седла. Грохнувшийся наземь офицер с ужасом ждал удара драгунского палаша, но вместо этого Кирилыч склонился над ним и сорвал с головы роскошный парик.

— Ай да Васька! — звонко расхохотался князь Михайло, с облегчением опуская подзорную трубу. — Достал-таки себе новую шевелюру! — И по этому облегченному смеху своего генерала и штаб, и стоявшие в строю солдаты поняли, что баталия закончена и виктория полная. И в самом деле, с холмов спускалась целая кавалькада во главе с генерал-адмиралом. Князь Михайло поспешил навстречу отдать рапорт.

Но Федор Матвеевич рапорта не принял, а обнял князя Михайлу по-отечески и расцеловал троекратно:

— Вижу, вижу, батюшка, что из тебя не только генерал, но и моряк отменный. В таком тумане не заблудиться только опытный шкипер может! Впрочем, и мы, — он добродушно рассмеялся, — тоже не дремали. Яков Виллимович своими пушками сбил шведскую батарею у брода, а наши драгуны перешли брод и атаковали шведа в конном Строю. Ну а каптенармус-то, сам, чаю, видел — раздобыл-таки, шельма, парик! Нет, что ни говорите, а надобно наградить Ваську!

Вскоре после этой виктории генерал-адмирал, сочтя, что кампания закончена, сдал команду Михайло Голицыну и отправился в Петербург со многими трофеями. Голицын же пошел к Биернеборгу, где и стал тремя отрядами на зимние квартиры, выдвинув против шведов густую кавалерийскую завесу.

* * *

Князь Михайло расположился на винтер-квартирах широко и надолго. В Тавастгусе были открыты походный магазин и гошпиталь, из подошедших от Киева (после «вечного мира» с турками) конных полков была налажена драгунская почта до самого Выборга, так что письма из Петербурга уже на третий день лежали на столе командующего. Дабы прочнее «отлучить» финнов от Швеции, был издан универсал, где говорилось, что русским войскам запрещено делать всякие незаконные реквизиции и конфискации и потому жители могут жить мирно. По своему войску Голицын отдал грозный приказ, строго запрещавший грабежи и поборы с местного населения. Виновные наказывались палками перед строем.

И очень скоро финские крестьяне, увидев, что русские привели в страну не каторжников и колодников, а самое что ни есть регулярное войско со строгой дисциплиной, сами стали доставлять мясо, молоко, хлеб, получая за все расчет в царских рублях и немецких талерах.