Генерал-фельдмаршал Голицын

— Береженого Бог бережет, Алексей Семенович, — терпеливо, как дитяти, разъяснил старый воин Шеину. — А вдруг опять ретирада случится? Тут при отходе форты нам и помогут против татарских наездов. Да и оставленные в фортах припасы ой как нам в случае ретирады помогут!

— Что это ты, Петр Иванович, все на ретираду-то напираешь? Мы еще и до Крыма не дошли, а ты уже среди фортов, яко заяц среди кустов, собрался прятаться? — В голосе Голицына звучал явный гнев. — И опять же, зачем флотилия на Днепре, ежели мы за двести верст от Днепра у Перекопа стоять будем?

— А вдруг, княже, не ровен час, хан с Дунаю повернется и пойдет к Крыму. Вот флотилия и перекроет ему переправу через Днепр.

— Да коли хан повернется, то через Днепр он переправу иметь будет под прикрытием очаковских пушек, и никакая флотилия нам тут не поможет! — спесиво вздернул голову Шеин. Молодой боярин был страшно недоволен, что в Сторожевом полку он не первый, а второй воевода, и рад был уколоть генерала.

— Думаю, хана султан с Дуная ни за что не отпустит, а форты строить одна морока, да и времени займет уйму! — прервал спор Голицын. — Пойдем скоро, через неделю-другую дойдем до Перекопа и возьмем крепость с налета!

Только когда все собрались уже расходиться, большой воевода вдруг спохватился и спросил сумрачного Гордона:

— А понтоны-то тебе, Петр Иванович, понадобились зачем? Ведь в степи не речка, а ручейки, их, чаю, войско и в брод перейдет, не замочив штаны?

Ванька Бутурлин и Алешка Шеин на шутку своего главнокомандующего весело рассмеялись. Гордон вспыхнул было от гнева, но собрался, взял себя в руки и терпеливо разъяснил и большим и малым воеводам:

— Я не через речки понтоны хочу наводить, княже, а через Гнилое море — Сиваш. Там, как пленные татары сказывают, такие ветры гуляют, что иногда почти всю воду с Сиваша сгоняют. Вот через Сиваш войско, в обход Перекопа, может налегке переправиться, а затем и понтонный мост соорудить и перевести артиллерию и обоз.

Князь Василий был вынужден признать про себя, что сей замысел старого вояки имеет смысл, но от своего плана решил не отступать:

— Да ведь такую тяжесть, как понтонный мост, за собой тащить — значит, генерал, весь поход зарубить. И нечего нам Перекопа бояться. Те же лазутчики докладывали, что Перекоп — крепостца старая, укрепления обветшали, пушек все ничего. А у нас семьсот орудий. Да они одним залпом обрушат перекопский вал. Верю, пойдем через степь со скоростью, возьмем Перекоп! — С тем князь Василий и распустил совет.

А вскоре пришло известие, что крымский хан уже в Буджаке и удаляется на Дунай, на соединение с турками. Путь на Крым был свободен, и многочисленное московское воинство выступило в поход. Поначалу шли скоро шестью колоннами. Рассыпавшись по зеленой степи, весело гарцевала дворянская конница. Правда, гарцевали, как заметил князь Дмитрий, летавший по приказу большого воеводы с фланга на фланг, только сами дворяне на добрых конях, а их холопы, как правило, сидели на неважных лошадках. И совсем уже на клячах восседали 30 тысяч рейтар и копейщиков-мужиков из поселенного войска. Уходя в поход, мужики ехали на тех же рабочих клячах, на которых пахали землю.

— Как бы легкоконные татары не опрокинули это лапотное воинство? — поделился своей тревогой князь Дмитрий с другими стольниками.

— Какие там татары? Хан-то к Дунаю ушел! — рассмеялся известный хохотун и выпивоха Ванька Бутурлин.

— Да ведь силы-то крымцев нам в точности неведомы, наверняка часть орды хан у Перекопа оставил! — тем же вечером Дмитрий Михайлович высказал свои сомнения.

В этом походе старший Голицын часто призывал младшего в свой шатер.

«Князь Дмитрий братец хотя и двоюродный, но все одного голицынского корня. Такой не подведет!» — думал, должно быть, фаворит о Дмитрии Михайловиче.

И потом, беседовать с братцем было приятно, потому как учен и начитан он, почитай, не менее самого Василия Васильевича.

— Ты что же, Дмитрий, думаешь, мне мой воеводский чин глаза застил и я сам не вижу, что наша конница ни на что не годится, даже супротив легкоконных татар не устоит. Вся надежда у меня-тут на пушки и ружейный огонь — сие татарам не по зубам. А насчет того, что хая часть орды в степи оставил, ты, братец, пожалуй, прав — про то надобно спроведать. Скачи-ка поутру в Сторожевой полк, передай Гордону и Шеину, пусть вышлют казаков в разъезды с тем, чтобы взять в степи хотя бы одного татарина в плен! — С тем великий воевода и отпустил своего братца-стольника.

И на рассвете князь Дмитрий с полусотней казачков-донцев скакал по нарядной майской степи, с ее буйным весенним цветением. Трава уже вымахала почти в полный рост, недавно прошли дожди, и пожары еще не случались. Войско действительно шло пока по прохладе.