Генерал Империи (СИ)

Эта крепость была слишком уж дворцом для того, чтобы должным образом отразить натиск тяжелой и до зубов вооруженной пехоты. Наспех созданные огневые позиции, прикрывающие подходы, в том числе фланкирующим огнем, оказались вынесены 90-мм минами. А все остальное… вся там паутина комнаток и переходов… это была идеальная среда обитания для штурмовиков с их вооружением. Самозарядные винтовки и такие же дробовики, гранаты, легкие ручные пулеметы… ужас… просто кошмар для всех, кто засел внутри. Да, среди них много было благородных, но штурмовики не нянчились и не деликатничали с ними. Сначала в комнату заходила граната. Подавала голос. И только потом уже врывались бойцы, пользуясь оглушением и деморализацией противника. Причем как! Ворвавшись в помещение и сразу смещались в сторону – чтобы уйти с проема и не маячить силуэтом на его фоне. И огонь! Огонь! Огонь! Так, чтобы враг не мог ни вздохнуть, ни охнуть, ни голову поднять.

В нескольких местах австро-венгры поставили станковые пулеметы, бьющие на прострел через несколько сквозных комнат, что исключало заброс гранаты. Слишком далеко. Ну так и что? Этим они только замедлили продвижение. Да, с наскока такие позиции взять не удавалось. Но пулемет не может стрелять бесконечно. Перегревается. Да и ленты имеют конечную длину. Поэтому штурмовики что делали? Правильно. Разряжали эти установки.

Кидали гранату для кратковременного оглушения и деморализации. А после взрыва вперед рвались бойцы со штурмовыми щитами. Но не до упора, а на подходящее для броска нормальной гранаты расстояние, чтобы не высовываться из-за щитов прикрытия. Щитовиков только-только ввели в штат штурмового батальона этим летом, готовя к затяжным боям в крупных зданиях, в которых поддержать гранатой или снарядом с улицы не всегда возможно. Эти ребята тащили перед собой тяжелый щит, что держал винтовочную пулю в упор. Получалась довольно тяжелая конструкция, на колесиках. За ними, пригнувшись, на полусогнутых, двигалась штурмовая группа.

Двадцать метров.

Бросок «колотушки».

Взрыв на позициях пулеметного расчета.

И рывок вперед. Уже простых бойцов, высыпавших из-за тяжелых щитов с оружием наизготовку…

Франца-Иосифа с его родственниками с окружением нашли в подвале. Они сдались без боя. Услышали характерный топот штурмовиков и стали кричать, что сдаются, чтобы не стреляли. Все было кончено. Да и стрелять им особенно было нечем. Сюда стаскивали раненых и тех, кого нужно было укрыть от обстрела. С самых первых взрывов 90-мм мин начали. И тут вскрылся очень любопытный момент. Император сражался. Лично. Несмотря на возраст. И сидел в этом подвале, баюкая простреленную руку в свежей, пропитанной кровью, повязке.

Всех, кто находился здесь обыскали и разоружили. После чего позвали нашего героя. Наверх их не потащили, так как здесь было слишком много раненых. Все-таки штурм Будайской крепости шел несколько часов и был хоть и довольно бескровный для штурмовиков, но нервный, хлопотный. Наблюдались даже попытки контратак и фланговых обходов по лабиринту комнат. Один раз это мероприятие даже удалось, и австро-венгры умудрились перебить звено штурмовой группы, захватив их оружие. Но в общем и целом это уже ни на что не повлияло…

Максим вошел, тихо и мирно беседуя с командиром лейб-гвардии гусарского полка, также вошедшего в состав корпуса, о насущных делах. Скорее даже предаваясь грезам о днях будущих. Остановился. Окинул взором присутствующих. Выхватил взглядом престарелого Франца-Иосифа. Тот поднял свои глаза, не отводя их и не пряча. Спокойный. Уверенный в себе и своей правоте. Не растерявшийся из-за неудач. Враг. Природный. Злодейский.

Криво усмехнувшись наш герой медленно и демонстративно достал пистолет из кобуры. Передернул затвор. Снял с предохранителя. И, сделав несколько шагов вперед, прицелился Францу-Иосифу в лоб.

— Вот ты и попался, — с холодным омерзением произнес генерал.

Но тот вновь не отвел взгляда. И даже – напротив. Медленно встал и гордо выпятил подбородок. В духе: «Стреляй, фашистская морда!» Это так взбесило Максима, что он едва не выстрелил в тот момент, когда между ним и кайзером втиснулась молодая женщина.

— Что ты творишь?! — рявкнул старик.

— Не убивай, прошу, — тихо произнесла однодневная любовница нашего героя – Эржи. И едва заметно огладила свой живот.

Глаза Максима округлились от этого намека. Она тихонечко кивнула. И он, не в силах целиться в мать своего будущего ребенка, отвел оружие, бессильно опустил руку. Франц-Иосиф тоже, видимо что-то понял, и вид имел не менее ошарашенный и удивленный. Как и многие присутствующие.

— Как ваше самочувствие? — выдавил из себя формальную фразу Меншиков, не поднимая глаз на Эржи и нервно потирая лоб левой ладонью. — Как муж? Как дети?