Генерал Империи

– Воскрес и воскрес, – пожав плечами, произнёс выступивший вперёд Савинков. – В этом мире много странных вещей происходит. Но в нашем деле главное – что? Правильно. Что теперь этому отступнику и изменнику Керенскому придётся иметь дело ещё и с этим странным малым.

– А нам? – поинтересовался Чернов, бывший главным теоретиком революционных социалистов.

– А что нам? Он – суверен небольшого независимого государства – Великого княжества Вендского. У него свои интересы, у нас свои.

– Он муж Татьяны Николаевны Романовой, – заметил Чернов.

– Она не наследник престола. Я бы на её месте вообще сидел тихо и не отсвечивал. Чай, не дура – прекрасно понимает, что за минувшие два года Романовых заметно поубавилось. И она сама если и жива, то скорее чудом.

– Боюсь, что Вы слишком оптимистичны, – покачал головой Чернов.

– Товарищи, а что мы теряем? – сказал Абрам Рафаилович Гоц. – Этот изменник сейчас слаб. Северный фронт его не поддержит…

– Но поддержит Юго-Западный, – перебил его Чернов. – А там хватит войск, чтобы нас раздавить. Достаточно будет пары казачьих дивизий.

– Мы точно этого не знаем.

– Чего? Что на нас довольно и двух дивизий?

– Нет, – возразил Гоц. – Что Юго-Западный фронт поддержит Керенского. Более того, мы можем сделать так, чтобы его никто не поддержал. У Меншикова очень высокая репутация в войсках. Что мешает нам выйти с официальным заявлением, будто бы мы не знали, во что нас вовлекает этот мерзавец Керенский? И что покушаться на столь славного и полезного для России человека никогда бы не стали.

– Рискованно, – покачал головой Чернов. – Максим Иванович, как показала практика, очень опасный человек. Не боитесь, что из наших голов он сложит небольшой курган прямо посреди Невского? Хотели или не хотели, мы признаемся, что покушались.

– Верно, – кивнул Савинков. – В Меншикова стрелять – себе дороже.

– Значит, нужно заявить, что нам стало известно, кто совершал на него покушение, – не унимался Гоц. – И Николая с семьёй кто взорвал – тоже сказать. Что это не настоящие эсеры, а отщепенцы и предатели, изменники делу революции и просто мерзкие люди. Иуды, что за тридцать сребреников продали дело революции.

– Нам не поверят, – тихо произнёс Семён Леонтьевич Маслов.

– Почему же, батенька, не поверят? – выступил вперёд Владимир Ильич. – Разве Керенский не изменил делу революции? Разве не прогнулся под этих золотопогонников? Испугался. Не поверил в народ и его силу. В итоге что? Революция захлебнулась. Революция утонула. Оставив после себя только маленькую горстку мерзавцев.

– Я попросил бы выбирать выражения! – вскинулся Маслов, выполнявший во Временном правительстве функцию министра.

– Керенский предал революцию! – твёрдо повторил Ленин, вскинув свою испанскую бороденку. – А Вы служите ему. Да, Вы одумались. Но поступок Ваш достоин осуждения. В таких делах компромиссов быть не может!

– Я могу немедленно выехать к Юго-Западному фронту со своими людьми и начать работать с солдатами, – звонко и решительно произнёс Лев Давидович. – Мы должны воспользоваться этим шансом!

– А что делать с Меншиковым? – нахмурившись, поинтересовался Чернов.

– А что с ним делать? – переспросил Ленин. – Он хочет воевать? Пускай воюет. Авось убьют.

– А если нет? Как показали события сегодняшнего дня – это не так-то и просто.

– А если не убьют, тогда и поговорим, – заметил Троцкий. – После своего воскрешения он явно не в себе и склонен к героическим поступкам. Воскреснет ли он снова – неизвестно. Главное нам сейчас – выиграть время и взять власть. Крепко взять. Чтобы она не качалась, как у этого изменника в руках. И тогда один человек, пусть даже и уважаемый, нам угрожать не сможет.

– К тому же я уверен, – продолжил за Льва Давидовича высказывание Владимир Ильич, – с ним можно договориться. Керенский боялся за свою власть и жизнь. Он прекрасно знает, что Меншиков в курсе, по чьему приказу убиты его тесть с тёщей и родичи. Поэтому с Керенским Максим Иванович не договорится никогда. Между ними кровь близких людей. Такое не прощают. А с нами? Всё возможно. И я бы сказал больше. Было бы недурно его привлечь на нашу сторону. Ибо такой командир одним своим присутствием в наших рядах обеспечит безопасность коммуны.

– Вы слишком оптимистичны, – с едва заметной усмешкой заметил Чернов. – Меншиков по своей крови Романов, пусть и в каком-то там колене. Его супруга – Романова. Другие его ветви уходят в очень влиятельные аристократические роды. Он богат. Очень богат. Наверное, сейчас он самый богатый человек в мире. Он суверен пусть небольшого, но независимого государства. И лично я не вижу ни единого повода ему с нами договариваться. Зачем? Какая ему в том выгода?

– Может, и так, – кивнул Владимир Ильич. – Может быть, Вы и правы. Но мы обязаны попробовать. С ним ведь можно поговорить и попытаться выяснить, что он хочет. Может, не всё так плохо?

– Помнится мне, – произнёс один насмешливый тип, стоя в уголке и внимательно за всем наблюдая, – в прошлом Меншиков однозначно высказывал свою политическую позицию. Или вы забыли, как он стрелял анархистов?