Генерал Империи

– Хорошо. Я рад, что в этом мы сходимся с вами, – произнёс Максим и, кивнув им на прощанье, отправился дальше. Ему безумно интересно было пообщаться с той девушкой, что покушалась на него. Ему казалось, что она как-то связана с этим странным сном. Сном ли? В любом случае этот странный эпизод в храме стал поворотным для всей его жизни. Наш герой был уверен, что от психической и физической перегрузки былая травма дала осложнения на голову. Но он не собирался больше сдерживаться. В нём что-то сломалось. Тормоза, что ли. Ограничители какие-то. И он закусил удила…

Глава 2

1916 год, 19 октября, Константинополь

Введение драконовских мер позволило навести порядок в Константинополе в кратчайшие сроки. Крови пришлось пустить, правда, изрядно. Но для Константинополя это обычное дело. За века своего существования он и не такое видел.

Поначалу-то народ не поверил. Но после того, как люди Меншикова начали развешивать вдоль улиц гирлянды из «духовных лидеров», призывавших ко всякой пакости, да беззастенчиво расстреливать ежедневно по несколько тысяч мародёров, грабителей и прочих «деятелей искусства», всё как-то поутихло. Страшно людям стало шалить. И вуаля – недели не прошло, как на улицах древнего города вновь установился относительный порядок. А пока он наводился – подтягивались делегаты, призванные Максимом… Да-да. Делегаты.

После того странного случая в Святой Софии нашего героя словно перемкнуло. Он и раньше не отличался особенной закомплексованностью, регулярно «протекая крышей». По мелочи. Максимум какая-нибудь неудачная, но далеко идущая шутка в духе «воскрешения». А тут… тут «крышу» у него просто сорвало.

Он взял и без всякого стеснения отослал всем заинтересованным лицам информацию о том, что ОН подписывает от имени России мир с Центральными державами. Если кто хочет – пусть присоединяется. Если нет – потом сами будут договариваться в частном порядке. Не успеют? Идут к лешему. Не захотят? Козе в трещину. В общем – эти вопросы Меншикова уже волновать не будут… и Россию тоже.

Дерзко?

Да куда там!

Конечно, формально Максим как суверенный монарх новообразованных государств имел все права и полномочия заключать мир с кем угодно. Сюзерена-то у него более не было и вассального положения тоже. За свои земли мог, но никак не за Россию. Формально… Но тут был момент…

В той ситуации, что сложилась к осени 1916 года, в России не было легального и легитимного[7] правителя и вести переговоры было некому. Ведь Император был убит, как и его ближайшие наследники. Собранный для преодоления династического кризиса Земский собор ещё даже толком не собрался и ничего не решил. Временное правительство, как и прочее руководство страны, имело легитимности не больше, чем бродячие собаки. В общем – красота.

Никого законно и легитимно представляющего Россию не было и быть не могло. В принципе. Вообще. Поэтому любой желающий мог заявить свои права и если ему никто не смог бы возразить или оспорить его заявление, то так оно бы и было. По традиционной схеме социального договора. Так что Максим делал то, что хотел, потому что мог.

Кто ему мог возразить? После взятия Константинополя – никто. Он окончательно превратился в икону для жителей России. Это с одной стороны. А с другой… так и силы, что могла бы ему бросить вызов, не было. Брусилов пытался удержать под контролем расползающийся Юго-Западный фронт. Ренненкампф с Эссеном были сторонниками Меншикова и не стали бы вступать с ним в клинч. Ну и так далее.

Был, правда, ещё Керенский. Но он не обладал реальной властью даже в пределах Петрограда. Поэтому ему ничего не оставалось, как тем же днём отбить телеграмму в Константинополь, подтвердив все полномочия Меншикова. Ведь он и сам хотел уже заключить мир и демобилизовать столь пугающие его армии, отправив людей по домам.

Но был и ещё один нюанс…

– Рад видеть вас, Андрей Августович, – поприветствовал Меншиков вошедшего в зал адмирала Эбергарда.

– Взаимно, Максим Иванович. Взаимно, – произнёс командующий Черноморским флотом, и они публично, крепко пожали друг другу руку…

Тогда, в Штормграде, Меншиков просил Ренненкампфа именно о том, чтобы Эссен склонил Эбергарда на правильную сторону в нужный момент. И тот не подвёл. Объединив все силы флота Российской Империи в одном лагере.

Этот «двужильный старик», как его называли сослуживцы, с начала войны держался нейтральной позиции во внутренней политической борьбе. Тем более что в 1914 году Верховный Главнокомандующий – Великий князь Николай Николаевич Младший – удерживал некое единство внутри армии. Но после его снятия в 1915 году и начала поляризации армии Андрей Августович был вынужден принять сторону командования Юго-Западной армии.