Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства

— Перевод в СС будет, конечно, проведен быстро, — сказал Гелен, когда Вильфрид Карлович сказал ему о предложении. — А если вы окажетесь в СС, возврата уже не будет. Безграничное доверие, которым вы пользуетесь у Власова и у других русских, ценится на вес золота. С самых дней в Виннице вы никогда не обманули этих людей. Это ваш капитал! Я знаю это. Если же вы теперь перейдете в СС, вам придется обманывать русских. И тогда вы проиграете ваш капитал. И мы вас тоже потеряем, хотя, быть может, в один прекрасный день вы нам снова понадобитесь.

— Вы все еще думаете так?

— Никогда нельзя знать наперед, — уклончиво ответил Гелен.

«Я не знаю, — пишет В. Штрик-Штрикфельдт, — какими соображениями он руководствовался. Со времени событий 20 июля он стал еще более сдержанным. В „клубе“ при FHO никогда не говорили о трагических событиях 20 июля, но господствовало убеждение, что „шеф“, несмотря на весь его ум и осторожность, уцелел лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств».

Между прочим, у Сергея Фрелиха тоже возникли сомнения: переходить ли в СС? Он решил посоветоваться на этот счет с Власовым.

«— Брось, Серега, кобениться, — мудро сказал тогда Андрей Андреевич. — Вступай к нам в колхоз».

Глава четвертая

Тем не менее, и влившись в империю СС, власовское движение не избавилось от многочисленных опасностей, подстерегавших «освободителей России» на каждом шагу.

26 июля 1942 года исчез зять наркома Бубнова (или Корнея Ивановича Чуковского?), ученик Николая Ивановича Бухарина — Мелетий Александрович Зыков.

Зыков к тому времени женился на русской эмигрантке [77] из Югославии и жил в деревне под Берлином.

Телефон в деревне был только в трактире.

Зыков обедал дома, когда пришла хозяйка трактира и сказала, что «герра Зыкофа» приглашают к аппарату.

Сопровождаемый секретарем Ножиным, Мелетий Александрович вышел из дома, но до трактира не дошел.

За углом его ожидали мужчины в черных кожаных пальто. После возбужденного разговора все четверо сели в машину и уехали.

Д’Алькен, собиравшийся задействовать Мелетия Александровича в продолжении операции «Скорпион Восток», навел справки, но служба безопасности никаких следов ни Зыкова, ни Ножина не обнаружила.

Начали говорить, что СД, считавшая ошибочным использование еврея-марксиста в акции «Скорпион Восток», поспешила ликвидировать его. Так это или иначе неизвестно, но совершенно определенно, немцы обошлись с «наркомзятем» суровее И.В. Сталина. В Советском Союзе Зыков имел всего четыре года ссылки.

Некоторые мемуаристы считают, что Власов терпеть не мог Зыкова, другие утверждают, что Мелетий Александрович был правой рукой Андрея Андреевича.

Как было на самом деле, сказать трудно.

Но точно известно, что из-за исчезновения Зыкова — как же Русское освободительное движение без еврея останется? — Власов переживал сильно. Даже запил по такому случаю.

Беспокоило Власова и то, что намечавшаяся встреча с Гиммлером была отложена на неопределенное время. Он понимал, как сильно загружен сейчас рейхсфюрер работой в подвалах гестапо, но все же…

Однако не одними только печалями и горестями жил Власов.

Были и у него в том тревожном берлинском лете сорок четвертого года и свои маленькие радости.

«О Власове узнали. Стали появляться женщины, делая ему разные предложения, — вспоминает Сергей Фрелих. — Он им редко отказывал».

Летом 1944 года Фрелих летал в Ригу, чтобы эвакуировать свою фирму.

Здесь его разыскала Мария Воронова, которая скрашивала Власову фронтовые будни и под Москвой, и в Волховских болотах.

«Госпожа Воронова неожиданно появилась в моем кабинете. По ее словам, она случайно узнала, что я нахожусь в Риге. И поскольку она также знает, что я имею отношение к Власову, то высказала пожелание поехать в Берлин».

Фрелих выхлопотал Вороновой нужные документы и, выдав ее за служащую своей фирмы, посадил на пароход «Монте Роза», вывозивший гражданских беженцев из Риги.

Воронова первый раз ехала в Германию, но никакого волнения не испытывала — все путешествие она провела в своей каюте, где читала криминальные романы.

В Берлине ее ожидала восторженная встреча.

«Объятия, поцелуи и водка лились вовсю.

В первый же вечер Воронова созналась генералу, что была послана партизанами с приказом отравить его. Это признание вызвало новую пьянку, которая продолжалась до раннего утра».

А.С. Казанцев, побывавший в эти дни у Власова, рассказывал, что генерал чрезвычайно обрадовался ему.

— А! — сказал он. — Это ты, Александр Степанович! Садись. Водку кушать будем. Маруся! Принеси стакан.

И когда Воронова вышла, Власов шепотом рассказал Казанцеву, что, когда немцы выпустили его ППЖ из лагеря, она попала к партизанам, и те поручили ей вернуться к нему и отравить.

— Но Маруся все мне рассказала, как только Серега привез ее к нам! Выпьем, Александр Степанович, за наших русских женщин! За любовь, которая яд, и за яд, который превращается в любовь!

И тем не менее хлопоты и заботы о Русской освободительной армии заставили Власова оторваться от фронтовой подруги.

В середине августа он отправился к эсэсовской вдове.