Генерал конфедерации из Биг Сур

-- Что ж, когда я родился, меня здесь не было, так что я не смог принять решение. Моя мать была в Бомбее. Я в Салинасе. Думаю, ты была неправа, -- скромно сказал я.

Это ее расстроило. А я был рад узнать, что такая глупость смогла довести нас до ее дома. Она закрыла дверь, а я бросил взгляд на книги -- есть у меня такая дурная привычка. Привет, Дилан Томас^[19]. Я озирался, точно енот -- еще одна моя привычка, хоть и не такая плохая.

Жилища, в которых обитают юные леди, вызывают у меня огромное любопытство. Мне нравится изучать запахи, среди которых живут юные леди, разные безделушки и то, как свет падает на вещи и особенно на запахи.

Она сделала мне сэндвич. Я не стал его есть. Не знаю, зачем она его делала. Мы легли на кровать. Я положил руку ей между ног. На одеяле под нами было нарисовано родео. Ковбои, лошади и повозки. Она прижалась к моей руке.

За миг до того, как мы прильнули друг к другу, словно малые республики, вступающие в Объединенные Нации, у меня в голове промелькнуло кинематографическое видение, на котором двенадцать вставленных в рамки Ли Меллонов лежали, укрытые картонными коробками, под стойками баров.

В Геттисберг

^[20]8! В Геттисберг!

Через некоторое прекрасное время я поднялся и сел на край кровати. В комнате горела неяркая лампа, и свет от нее рисовал на потолке абстрактную картину. У Элайн была лампа с абстрактным узором на абажуре. Ну и ладно...

Был в комнате и старый знакомый, преданный слуга стен -- плакат с фотографией борющегося с быком Маноле^[21], которого вновь и вновь встречаешь на стенах комнат юных леди. Как же они любят этот плакат, и как он любит их. Они нежно заботятся друг о друге.

Была еще гитара со словом ЛЮБОВЬ на тыльной стороне деки, она висела, повернувшись струнами к стене -- так, словно стена могла вдруг наиграть какую-нибудь простенькую мелодию, например, отрывок из 'Зеленых Рукавов' или 'Полночного Курьерского'^[22].

-- Что ты делаешь? -- спросила Элайн, мягко глядя на меня. Радость секса светилась у нее на лице. Она была похожа на ребенка, который только что проснулся после короткого дневного сна, хотя, конечно же, она не спала.

Я радовался, что это продолжалось так долго, или казалось таким долгим, радовался опять и опять радовался, что радуюсь.

-- Нужно вытащить Ли Меллона из-под стойки, -- сказал я. -- Иначе его найдет полиция. Этого нельзя допустить. Он ненавидит тюрьмы. Он их всегда ненавидел. Он уже в раннем детстве испытал все ужасы тюрьмы.

-- Что? -- спросила она.

-- Да-да, -- сказал я. -- Он получил десять лет за убийство родителей.

Она натянула на себя одеяло и лежала теперь улыбаясь, и я тоже улыбался ей в ответ. Потом она стала медленно двигать одеяло вниз -- туда, где начиналась грудь, потом ниже, 'необычайно мягкий' материал двигался... вниз.

-- Ли Меллон попадет в полицию, -- сказал я. Это прозвучало как лозунг социалистического государства. ЭКОНОМЬТЕ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИЮ. УХОДЯ, ГАСИТЕ СВЕТ. ЛИ МЕЛЛОН ПОПАДЕТ В ПОЛИЦИЮ. Никакой разницы. -- Ли Меллон попадет в полицию, -- повторил я.

Элайн улыбнулась и сказала: хорошо. Это было хорошо. Странная штука жизнь. Вчера ночью двое мальчишек ползали на коленях перед незаряженным ружьем Ли Меллона и воображали, что умоляют сохранить им жизнь, хотя на самом деле финансировали все, что происходит сейчас: меня в кровати с девушкой и укрытого картонной коробкой Ли Меллона под стройкой бара.

Элайн спрыгнула с кровати.

-- Я пойду с тобой. Мы приведем его в чувство.

Она натянула свитер, потом влезла в брюки. Я превратился в благодарную аудиторию Олимпийских Игр, наблюдающую, как все исчезает и появляется вновь, укрытое одеждой. Ноги она сунула в кеды.

-- Кто ты? -- спросил я -- Горацио Элджер для любого Казановы^[23].

-- Мои родители живут в Кармеле, -- сказала она.

Потом подошла ко мне, обвила руками и поцеловала в губы. Как это было хорошо.

Мы нашли Ли Меллона на точно том же месте, где оставили; картон тоже был в сохранности. Ли Меллон походил на коробку с запакованным в ней чем-то -- явно не мылом. Огромная коробка, полная Ли Меллона, внезапно и безо всякой рекламы прибыла в Америку.

-- Вставай, Ли Меллон, -- сказал я и запел:

Хэй, хоп, солнце встало. Хэй, хоп, солнце встало

Хэй, хоп, солнце встало рано поутру!

Что мы будем делать с пьяным генералом?

Что мы будем делать с пьяным генералом?

Что мы будем делать с пьяным генералом

рано поутру?

Мы его отправим. Мы его отправим.

Мы его отправим прямо в Геттисберг!

В Геттисберг! В Геттисберг

рано поутру!

Элайн сунула мне сзади руку в штаны, оттянула пальцами резинку трусов, и стала двигаться вниз к щели задницы, пальцы при этом беспокойно шевелилились, словно птичьи лапки на тонкой ветке.